Сады Валаамского монастыря восстановили ученые из Мичуринска

 

В 80-х годах двадцатого столетия знаменитые вековые сады Валаамского монастыря оказались на грани гибели. Из-за отсутствия рабочих рук уход за ними прекратился. 120-150-летние яблони были повреждены вредителями и болезнями, у них усыхали крупные скелетные ветви, образовывались разломы и дупла. Сады зарастали неплодовыми деревьями. Уникальный генофонд плодовых и ягодных культур оказался под угрозой исчезновения.

Сады требовали  реконструкции и оздоровления деревьев. Без научного подхода осуществить эти мероприятия было невозможно. Карельский филиал Академии наук СССР обратился к различным профильным научным и учебным заведениям с просьбой об обследовании садов и вынесении решения о возможности их восстановления. На это обращение отозвались лишь учёные Плодоовощного института имени И.В. Мичурина (ныне Мичуринский государственный аграрный университет) из г. Мичуринска.

Вот как вспоминает о первом визите на Валаам мичуринских специалистов Капиталина Васильевна Кондрашова:

«Началось это так…

6 октября 1985 года газета «Советская Россия» опубликовала призыв: «Сад – Валааму!». И к нам в Мичуринск приехал представитель Карельского филиала Академии наук, заведующий лабораторией охраны природы института леса Александр Александрович Кучко с целью заключить договор с учёными нашего Плодоовощного института по возрождению валаамских садов.

Привёз Александр Александрович нам выписку из публикации 1870 года, где указывались сведения о сортах яблонь, высаженных в садах Валаама. О большинстве из них я и не слышала даже, хотя сортимент Черноземья знаю, как свои пять пальцев.

Первая реакция — отказаться! Но, видимо, Божие провидение подсказало: нельзя…

И вот мы, команда в составе Александра Васильевича Верзилина, Людмилы Михайловны Измайловой и меня, выехали сначала до Санкт-Петербурга, потом на электричке до Приозерска, а потом через Ладожское озеро на остров Валаам.

Трудно описать волнение от поездки и от неизвестности того, что ожидает нас там. Мне, как специалисту-сортоведу (помологу) предстояло определить: деревья каких сортов там сохранились.

По пути в монастырь мы видели, что цветёт черёмуха, а плодовых деревьев не встречалось. Но на остров мы попали удачно, как раз в начале цветения. И (о, радость моя!), уже по бутонам и цветению удалось узнать с десяток разных сортов, которые встречаются и в нашей зоне: Грушовка московская, Папировка, Антоновка обыкновенная, Анисы, Коричное полосатое, Штрейфлинг, Боровинка…

А описание других пришлось искать в Ленинграде в архивах известного русского садовода XIX в. доктора Э.Л. Регеля (он во многом содействовал созданию монастырских садов).  А потом сравнивать, сопоставлять его описания с теми больными, полузасохшими корягами на Валааме.

Все отыскала, определила, измерила, пронумеровала каждое растение, составила планы. Но на чём всё это растёт? Каков состав почвы? Какова мощность пласта?..

***

Что собой представляли сады — это что-то невообразимое! Заросли, трава по пояс, свалки мусора, сушняк, стоки нечистот в сады — всё вместе взятое. Запустение полнейшее.

Что же делать? Отказаться? Но мы же — мичуринцы! Если не мы, то кто?

Да! Приехать полюбоваться красотой природы, историческими памятниками в качестве туристов — это одно, а «оживить» сады…

Уцелевшим деревьям более 130 лет! Одному Богу известно, как мы решились на это.

Людей, которые как-то связаны с садами, мы нашли на острове очень немного, но тем ценнее они оказались.

Во-первых, нам подсказали, что есть энтузиаст природы, работница лесхоза, созданного в 1985 году, которая и садами тоже интересуется, — Мария Васильевна Порфоева. Отыскали, познакомились. Повезло нам.

Она сказала, что в сад приезжала учёный из Петрозаводска Ирина Васильевна Ильина. Они вместе пытались провести учёты деревьев, но работа была приостановлена.

Так что нам пришлось все начинать с нуля. Хотелось хоть как-то учесть, что есть в садах, составить план, определить и занумеровать деревья по рядам. Но и ряды трудно было определить ввиду огромного числа выпадов, а ещё из-за сушняка и бурьяна.

Мария Васильевна очень любила сады. На остров она попала в 1972 году с отцом, — Василий Матвеевич был инвалидом Великой Отечественной войны. Человек она грамотный, педагог по первому образованию, но работала в лесхозе и уделяла внимание садам.

В первый приезд именно к ней нас направили встретившиеся по дороге люди. Сведений о сортах нам удалось получить не очень много, но она проявляла заботу и постоянное сопровождение при обходе садов не только на Центральной усадьбе, но и на скитах. Мария Васильевна служила нам экскурсоводом при первом знакомстве с Валаамом.

Многие храмы были значительно повреждены, в том числе и пожарами. Мы забирались на колокольни, чтобы познакомиться с местностью, откуда был великолепный обзор. Это сейчас на скит Всех Святых женщинам не позволено входить на территорию, кроме одного дня в году на престольный праздник, — а тогда ведь Валамский монастырь был разрушен и закрыт.

Проходя по острову, мы видели надписи, высеченные на скалах, которые сообщали, когда построена та или иная дорога, поклонные кресты, дренажные канавы. Мы удивлялись, как раньше здорово было всё устроено.

Я закрывала глаза и пыталась представить, как здесь когда-то работали монахи и не могла предположить, что совсем скоро, через три года, шестеро иноков в декабре 1989 года вступят на эту святую землю…»

По материалам официального сайта Валаамского монастыря «Валаамъ»
https://valaam.ru/publishing/346520/
в небольшом сокращении и редакции И.С. Исаевой

 

Наши на Валааме

Давно уже со всех трибун раздаётся призыв: хватит дебатов, дискуссий, митингов – давайте работать. В конце концов, это хотя бы для того надо, чтобы выжить. Чтобы делом достичь благополучия и им же себя возвысить, как и подобает человеку. К сожалению, плохо слышен этот призыв в море суеты и разногласий, охвативших нашу страну.

Но есть в этом море островки, где несмотря ни на что идёт работа, где люди делают Дело (да, даже с большой буквы). О них и последует рассказ журналиста В. Чувахова о мичуринских учёных, восстанавливающих на этом острове реликтовые сады.

… «Шесть месяцев здесь суровая зима. Ветер, разгулявшись по обширным льдам Ладоги, свистит и гудит с ужасной силою в окна келий, и серенькое утро, едва заступив ночь, снова сменяется темнотою. Тогда здесь завидное место уединения и молитвы. Вдали от всякого мирского жилья молящихся не тревожит чуждый молитве мир страстей и суеты». Так писала газета «Московский листок» 17 июня 1887 года о Валаамской обители.

Ближе к Сортавальскому берегу на фоне голубого – тёмная точка. Это и есть священный Валаам, жемчужина Карелии. Цель моей поездки на Валаамский архипелаг за полторы тысячи вёрст от научного центра садоводства – рассказать о возрождении садов на скалах Карелии, к чему учёные Мичуринска приложили не только свои знания и опыт, но и руки. У Андрея Туровцева и Александра Верзилина, научных сотрудников Плодоовощного института имени И.В. Мичурина, они мозолистые, с потрескавшейся кожей на ладонях и пальцах, шершавые и тёплые…

Встретились на вокзале. Решили общаться запросто. Обменялись репликами насчёт харчей – там, на Валааме, разжиться ими непросто, есть только один обед в местной столовке, а всё остальное – сам соображай. В продмаге острова тоже не разбежишься – хуже, чем у нас, и только по местной прописке. Почему я о харчах так подробно? Да потому что хочу, чтобы все поняли, в каких условиях работают наши на Валааме. И дальше будет понятно, из чего складываются отношения, чего люди хотят. Хотят-то все одного: чтобы сады цвели не только на Валааме, но и по всей Карелии. Там, где их практически не было никогда. А вот как это делается со всех сторон – об этом речь.

…Добираться до конечного пункта нелегко. (Поездами с Мичуринска до Питера, с  Питера до Сортавалы или Приозерска, дальше по Ладоге на корабле – Ирина Кондрашова) Хорошо раз попробовать. А если ежемесячно?

В Сортавала пришлось помёрзнуть: поутру с вокзала, после проверки документов пограничниками, отправились на пристань. Холодный пронизывающий ветер на длинном мосту подгонял. Мост – через большой залив озера. «Омик» (есть такие теплоходики на местных линиях) стал ходить не по тем дням, в один из которых мы приехали. Летний туристический сезон закончился. На острове к этому времени остаётся немногим более полутысячи местных жителей. Зимой только вертолётом можно долететь.

Наш путь на рыбацком судне «Свирь» до Валаама был долгим. От Сортавала, правда, всего ничего – 40 км.

«Свирь» долго шла между островами. У каждого из них есть своё имя. Их сотни на Ладоге – больших и малых. Каждый заслуживает не то, что отдельного кадра на фотоплёнке, но и отдельного полотна художника. Картины этих мест надо называть не пейзажами, а портретами. Потому что места эти живые и чувствительные, как люди. Чуть  что не так – рана долго будет кровоточить, гнить, саднить, да так и останется болячкой, которую трудно вывести даже с помощью тончайшей хирургической операции.

Вот это и случилось с садами Валаамского архипелага. Пять лет проводят тончайшие операции на этих ранах учёные плодоовощного института под руководством заведующей кафедры селекции и ботаники Н.С. Самигуллиной. Все они, к счастью, прошли удачно. И я тоже сегодня готов разделить оптимистическую уверенность в том, что яблок в Карелии скоро станет много, и они не будут там столь дорогими, как сейчас. Потому что три крупных сада практически уже возрождены.

… Лунной ночью нас встретил Валаам. Мы перешагиваем через невысокие борта рыбацкого судна, ступаем на твёрдый причал и попадаем в атмосферу реликтовой священности. Где-то наверху, за острыми макушками деревьев светится электрический фонарь. Верзилин показывает в темноту: вот тут часовня, чуть правее – нижний сад… Мы тяжело поднимаемся по довольно крутому склону. Услышав моё дыхание, Александр говорит: а тут так – то вверх, то вниз, ровных мест нет, всё на скалах… Вот средний сад справа – он тоже на крутой скале. Монахи сделали террасы, завезли с материка грунт и высадили деревья…

В летние месяцы собирается на жительство около двух тысяч человек: строители, реставраторы, «воопики» (охрана памятников истории и культуры), студотряды и прочий народ. А когда был здесь интернат для инвалидов, то постоянно проживало до тысячи двухсот человек. И при монахах также было. До 1940 года.

Всё, что построено и создано на острове, — результат труда крестьян в монашеской рясе. Здесь трудились паломники, богомольцы из ближайших земель. Чаще всего бесплатно. За похлёбку из общего котла…

Войдя в комнату зимней гостиницы, сразу затопили печь. Андрей – к электрочайнику. Верзилин, на ходу жуя бутерброд, отправился в средний сад.  Средний сад. Яркая луна. Три электролампочки освещают стол, пакеты саженцев. Рулоны полиэтилена и упаковочной верёвки, корыто с глиняным раствором. Различаю старые-престарые деревья. И молодых много. Вижу и несколько тепличек под плёнкой. Саженцы из них.

Ни возгласов по поводу приезда. Ни удивления. Верзилин и Туровцев включились в дело. Этикетки, корни, обвязка, перевязка…… Работа завершилась ближе к полуночи.  — Мороз будет, — говорит Мила.  Есть ещё Володя, Ольга, Кларис, ещё Володя – муж Милы…Мила приглашает к чаю. В щитовом домике перекладывают печь. Володя просит печника вставить изразец в кладку со словом «Валаам». Опытный образец. Хотят наладить выпуск. Пока как сувенир для туристов. Чай. Скорее чай и бутерброды! Спать легли в третьем часу. А в семь уже на ногах.  Надо в сад. — Так каторжно,- замечаю Верзилину. Он засмеялся в ответ: — Тут с весны до осени ночей не бывает. Хочешь, фотографии, сделанные в два ночи, покажу.

***

— Как появились наши на Валааме? – заведующая кафедрой селекции плодовых и ягодных культур и ботаники Н.С. Самигуллина немного призадумалась. Всего лишь на секунду. А потом увлеклась рассказом. Потому что, хоть и прошло пять лет, а воспоминания живы, все в лицах и действиях – такое не забывается.

Пять лет назад в наш институт обратились представители правительства Карелии с просьбой взяться за восстановление садов на острове. Известно было, что от этой работы отказались и сотрудники Петрозаводского университета, и Ленинградского сельскохозяйственного института. Они там поближе находятся, и всё видели. Мне же показалось, что это высокая честь. Да и роль проповедуемой нами науки хотелось крепче утвердить. Недаром поэт вставил в песню слова, что и на Марсе будут яблони цвести. Не знаю, когда до Марса доберёмся, но до Валаама…

Словом, предварительно договорились. Поехали посмотреть. Лет двадцать пять – тридцать в сады не ступала нога человека. Разве что мальчишки по осени бегали туда сорвать десяток – другой поражённых паршой и изъеденных молью плодов. По среднему саду текла канализация, разливаясь почти под все деревья гигантской вонючей лужей. Мощный травостой в рост человека закрывал подходы к ним. Космы лишайника свисали до земли с сухих ветвей. Ну, думаю, согласились, в каторгу себя загнали. Но отступать не хотелось. Садов на Валааме много: три больших – верхний, средний и нижний. Лучше всех сохранился, конечно, средний и те, что у каждого скита, что разбросаны по архипелагу,- небольшие садики на два – три десятка корней. Некоторым деревьям по сто и более лет. Это уж потом мы узнали, что закладывались сады в конце восемнадцатого века. И пока жили на архипелаге монахи, процветали и монастырь, и сады. Это до 1940 года. Правда, после войны на островах размещался дом инвалидов. Что-то ещё делалось в садах. Но…

Итак, надеваем сапоги, берём косы и буквально прорываемся к каждому дереву. Посмотрели, пощупали. Возмущались только про себя: где их искать виновных-то? Но, честно скажу, мурашки по спине бежали, когда подписывали мы договор. Почти не надеялась, что какие-то яблоньки или корни смородины удастся восстановить.

Думалось о новых саженцах, что можем привезти на остров из своих питомников. И в то же время где-то подсознательно ощущался мощный потенциал сил садоводов Мичуринска. В первую очередь, конечно, наших, институтских. Потом уж и ВНИИС, и ЦГЛ – все вместе мы что-то сумеем поправить. Помню, в самом начале работ свалилась яблоня, не выдержала ураганного ветра. Верзилин сделал спил, отшлифовал и насчитал 136 колец. Правда, это быстро рассказывается, но подсчёт провести было крайне сложно: там, на Валааме, год на год не приходится – в один сезон прирост заметный, в другой…дай Бог, выжить растению. Сами мы выкашивали сорняки, сами выкорчёвывали их, перелопачивая землю, сами искали каналы дренажной системы, выстукивая ломом буквально каждый метр сада. А когда удалось найти и расчистить заторы, то жидкость (я боюсь говорить, что это была просто вода) с таким мощным гулом ринулась в них, что мне показалось: все деревья в саду свободно вздохнули. И это не сентиментальность. Ведь мы всегда радуемся даже малому успеху. А это была маленькая победа. Потом вели обрезку сухих сучьев, чеканку, подкормку… Да, после сброса воды открылись какие-то обломки железобетонных конструкций, ржавые искарёженные железяки…Словом, пришли мы не в сад, а на свалку. Вывезли мы всё это. Вернее, вынесли, потому как в сады ни на чём не въедешь. Потом очистили штамбы, установили ловушки для вредителей, омолодили кустарники и ягодники, высадили взамен выпавших новые виды яблонь, саженцы которых привезли с собой из Мичуринска. Но возить за полторы тысячи километров саженцы – не дело. Надо на месте ремонтный материал выращивать. Так сказать, сразу районированный. Да и тех сортов, что были в садах: цель-то наша восстановить, а не новый сад разбить. Когда весной увидели бурное распускание почек, когда зацвели вековые яблони и ягодники, вздохнули свободнее. Но на чём всё это растёт? Каков состав почвы? Какова мощность пласта? Ведь мы же знали, что всё это завезено с материка. Привлекли учёных и специалистов других кафедр института – силами одной продолжать работы было очень и очень рискованно. Брали пробы, провели сотни анализов, совместили заключения многих специалистов. На остров выезжали фитопатолог Людмила Михайловна Измайлова, почвовед Алексей Игнатьевич Трощий и другие.

Первую тепличку под плёнкой построили в первый же год. Подобрали свободное место. Удобрили. Компосты готовили сами. На острове нашли залежи и конского навоза, и коровяка. Всё это смешивалось с растительными остатками, сдабривалось в компостных ямах. Так что слой почвы в садах Валаама растёт. Словом, сад сейчас цветёт. Даёт плоды. Я, честно скажу, горжусь тем, что нам удалось пробудить его к жизни. И было бы несправедливым, если бы мой рассказ не продолжил сотрудник нашей кафедры Александр Васильевич Верзилин, который с первых дней приступил к практической работе на Валааме.

ИЗ  РАССКАЗА АЛЕКСАНДРА ВЕРЗИЛИНА

— Нам надо было многое понять, во многом разобраться, ответить на многие почему, зачем, как и что. Надо было убрать лишнее, вредное, добавить необходимое, не вторгаясь в естество биологической системы  химическими препаратами. Как ты это любишь говорить, напряг мозги так, что чуть не задымился. Мы же в этом случае, наверное, искрились: только экологически чистые средства борьбы с вредителями, только естественные подкормки и т.д. Без некоторых химических препаратов не обошлось, но это в минимуме и по строжайше выверенным рекомендациям. Покопались в архивах Ленинграда, других городов. Посчастливилось найти скурпулёзный отчёт дотошного игумена Дамаскина, в котором очень детально со всех точек зрения (хозяйственной и даже научной) описываются сады. Произвели свои замеры, анализы. Словом, взвешивали каждый свой шаг, каждое мало — мальское решение. Что получилось? Ну ты видел своими глазами, что получилось. Взгляни на отчёт о нашей работе за пять лет.

ИЗ ОТЧЁТА ТВОРЧЕСКОЙ ГРУППЫ,
ЗАНИМАЮЩЕЙСЯ ВОССТАНОВЛЕНИЕМ САДОВ НА ОСТРОВЕ ВАЛААМ

Первые яблони на острове были посажены при настоятеле игумене Назарии примерно в 1782-1801 годах. В конце XVIII века митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский Гавриил запросил из Саровской пустыни иеромонаха Назария. Когда ему возразили, что тот «слаб умом и неопытен», в своём решении был твёрд: у меня, мол, много своих умников, пришлите мне вашего глупца. Иеромонах Назарий – уроженец Тамбовской губернии, наш земляк. В общем, тоже наш. За двадцать лет своего правления положил прочное начало монастырскому комплексу. За двадцать лет прошёл всю валаамскую иерархию тверской крестьянин Дамиан Кононов – от послушника до игумена. Безропотно перенёс самые тяжкие послушания в труде (был и конюхом, и сапожником, месил тесто в пекарне) и на 42 года стал наместником Дамаскиным, прославил (как впрочем и отец Назарий) обитель суровостью нравов и небывалыми творениями рук человеческих.

 Ежегодный доход монастыря в те годы достигал ста тысяч рублей – не путать с нашими нынешними тысячами. В институте мне показали выписки из газет того времени. Вот одна из них.  «Надо видеть, чего могут достигнуть в тяжелейших условиях твёрдая воля человека и его мудрые дела. Облагорожены дикие леса, проложены дороги, осушены болота, возделаны обширные поля и хорошие покосы, прекрасные сады и огороды. Все строения красивы, прочны и удобны. Здесь есть на что посмотреть, на что удивляться». Отец Назарий привёз туда первую яблоньку, крыжовник, смородину. На голые скалы бросали мелкие камушки, сверху настилали хворост, лесной перегной, солому, присыпали всё щебнем, золой с добавками извести. Получившуюся подушку покрывали слоем земли от полуметра до двух метров. Привозили её с материка, лодками, баржами, а нередко и прихожане приносили в мешочках. В особых случаях обкладывали такой участочек с торцов диабазовыми плитами, которые, нагреваясь на солнце, долго держали тепло для корней растений.

Удалось в таких условиях вырастить небывалые для севера сады, заложить огороды не только у монастыря, но и около всех тринадцати скитов, разбросанных по архипелагу. В садах урожаи доходили до двух тысяч четвериков в год – около пятидесяти тонн. Здесь плодоносили более 500 яблонь 80 сортов, вишня, груша, смородина, крыжовник, которого с куста брали до пуда, малина… Всего более двух тысяч ягодных кустарников. За свои труды валаамские садовники и огородники не раз получали медали и награды на выставках в Петербурге, в Париже…

Без земли на Валааме не обойтись и сегодня. Только она способна вдохнуть жизнь в холодные камни памятников, в сады, что поднимают сегодня, наши земляки, в остывшие наши души. Возродятся сады Валаама и им подобные творения рук человеческих – состоится и наше нравственное возрождение, сделавшее сегодня возможным, и возрождение политическое. Ведь извечное правило: политическая крепость прочна только тогда, когда держится на силе нравственной… Воскрешая сегодня сады на Ладоге, наши учёные (а вместе с ними и мы, их земляки) пересматриваем свой нравственный запас. Лампады в Валааме (теперь уж говорю с уверенностью) погаснут только в том случае, если мы растратим этот запас без остатка, не пополняя его…

Основные посадки садов на Валааме учёные относят к середине прошлого века. Периодически погибающие деревья заменялись из ближайших питомников. Привозили и сеянцы, и саженцы. Тридцать лет назад возрастной состав трёхсот плодовых деревьев был от 20 до 100 лет. Пять лет назад сады находились на грани гибели: старые деревья имели массовое отмирание скелетных сучьев, коры штамба, образовались дупла, однолетний прирост не превышал 1-2 см. Лишайник способствовал выпреванию коры на молодых растениях.

Ученые института : Н.С. Самигуллина, К.В. Кондрашова и А.В. Верзилин — всё же за работу взялись. Осень серьёзным испытанием подвергался все эти пять минувших лет их научный авторитет, их садоводческий опыт. Скажу больше: на карту был поставлен не только авторитет кафедры селекции, но и всего института…Для работы в этих садах мы подбирали энтузиастов. Тех, кого может захватить работа.

Что сделали наши на Валааме? Во-первых, разработали комплекс агротехнических мероприятий, обеспечивающих восстановление и сохранение реликтовых насаждений, т.е. позволяющих вернуть к жизни старые деревья и кустарники. Во-вторых, выявили сортовой состав, биологические особенности каждого и выделили среди них наиболее ценные по комплексу признаков для дальнейшего их сохранения и размножения. В-третьих, провели реконструкцию, сохранив при этом старинную архитектуру садов. Кстати, есть и такое понятие у наших учёных – плодоводов, как архитектура садов. Итак, выявлена научная и производственная значимость плодовых насаждений архипелага.

Вековой давности деревья и кустарники ожили. Впервые за последние 30 лет получен промышленный урожай. Стотридцатилетний Анис дал в прошлом году центнер яблок. Полторы тонны плодов реализовано местному населению, даже экскурсантам что-то перепало. А плоды поздних сроков созревания продавали людям даже в зимние месяцы. По ведру собрали ягод с каждого куста красной смородины и крыжовника. Сильный однолетний прирост вышел у вишни, сливы, а некоторые деревья были с урожаем.

Сады архипелага наряду с их научной значимостью очень сегодня полезны и как фактический материал по долговечности плодовых деревьев, их необыкновенной адаптации в суровых условиях дальше 61 –го градуса северной широты. Это же заповедник ценного генофонда старинных сортов, некоторые вообще сохранились лишь на Валааме. Учёные утверждают, что восстановленные сады могут иметь и хозяйственное значение, обеспечивая свежими плодами местное население острова, а также паломников монастыря и приезжающих на экскурсии. Именно к этому утверждению я ещё вернусь, когда познакомлю наших читателей с позицией сегодняшнего наместника монастыря отца Андроника.

Валаам – «волшебная земля», «жемчужина Севера», «сказочная сторона», «дивный край» — есть сегодня историко-архитектурный и природный музей-заповедник. Очень сложно сегодня складываются отношения между местным лесхозом, местным Советом народных депутатов и церковью, которой передано часть острова. Меня тревожит то обстоятельство, что гигантская работа, проведённая учёными Плодоовощного института имени Мичурина, может просто оборваться  на достигнутом. А ведь её необходимо продолжать. Потому что сделано немало. Природа островов, как замкнутых экологических систем, менее устойчива в сравнении с материком. Это же касается и садов на Валааме. Вот почему их охрана, восстановление является сегодня первоочередной задачей. Сады — исторический памятник всей отрасли. Необыкновенны адаптивность деревьев, их реликтовость: Аркады, Мироны, Кальвили, Ренеты, Анисовки, Титовки – большинства из них не встретишь даже в коллекционных садах.

Изучены на сегодня  не только три главных сада, но и скитские сады. Выводы таковы: на острове возможно дальнейшее развитие садоводства, направленное на сохранение ценного старинного генофонда, а также на интродукцию новых культур, ранее не произраставших в монашеских посадках – лимонника, облепихи, жимолости съедобной, актинидии. Ещё – изучение на острове новых сортов. Всё это позволит сделать остров центром развития садоводства Карелии в целом.

Всё выше сказанное – не бендеровские Нью-Васюки. Расширение насаждений плодовых и ягодных культур потребует производства посадочного материала. Такая возможность уже изучена и доказана. Только в прошлом году в организованном на острове питомнике выращено около тысячи саженцев яблони, две тысячи ягодных культур (смородины, облепихи, крыжовника), но спрос на них не удовлетворён даже на 2%. Ограниченность площадей заставила наших учёных решать задачу организации филиалов появившегося питомника и тепличного хозяйства на материке – в городах Сортавала, Петрозаводске.

А.Верзилин. Отчасти читатели с ним уже знакомы. После окончания плодоовощного института работал по специальности в плодовых хозяйствах области, главным агрономом ОПХ ВНИИС имени Мичурина. К 1985 году стал страховым агентом.

— Саша, как же попал работать на такой ответственный участок, как остров Валаам?

— Знаешь, создавалось такое впечатление, словно стою на тротуаре и наблюдаю, как жизнь проходит мимо. Перестройка.

Когда приехали на Валаам…картина всеобщего запустения. Могучий комар. Парниковый эффект в садах. Вода по колено. Словом, пришли мы после обхода и надолго задумались. Состояние было угнетённое. Порой очень остро думалось: осилим, не осилим? Бог его знает. Самое главное, что делать, мы знали. А вот с кем делать? Работа большая. Вчетвером приехали. А работники местного лесхоза так и думали: вот этим количеством людей мы всё и сделаем. Местные даже не представляли, что такое сад, и какие там работы. Они думали, что мы приедем, воткнём в почву полтысячи деревьев, и работа закончена. Но на самом деле даже сейчас работы там много. Хотя помощь уже организована.

-Ты свою работу начал с лома: стал искать дренажную систему, чтобы спустить воду…

— Начали с питомника. Для этого надо было сделать новые сбросовые каналы. Пришлось и топором, и ломом… Мы там с Кларисом ходили, били, слушали, как стучит лом по скале: нашли, вскрыли, прочистили. Прочистили и пруды. Восстановили.

-Сад-то необычный – на скалах, на террасах, на насыпном грунте. Это-то вызвало тревогу?

— Если говорить о садах Валаама вообще, то это очень много. Конструкция очень сложная. О каждом — отдельно надо говорить. Сформированы своеобразно, да так, что в каждом свой микроклимат. В верхнем саду заложили шурфов триста. До скалы. Поэтому мы довольно полно сейчас судим о почве. Она искусственная. Составили подробную карту. Средний сад. Правая сторона – крутая, хоть прокладывай трассы горнолыжников. В некоторых случаях нам пришлось полностью очистить корневую систему яблони. Слой почвы — 60-70 сантиметров. А возраст дерева далеко за сто лет. Разве это не уникально?! Этот сад очень тонко рассчитан. У него есть искусственная защита: склон, высокая зимняя гостиница, которая с северо-запада закрывает его территорию, лиственничный микропарк защищает от холодных ветров. Сток холодного воздуха идёт над садом в низину и дальше – в монастырскую бухту. Очень грамотно заложен сад.

-Есть интересный вариант и у нижнего сада, который с севера предохраняет высокая скала…

— Эта высокая скала (около 30 метров) – голая. Мы её сейчас уже почти очистили. Она накапливала тепло солнца, а в холодное время суток отдавала его всей территории сада. Сглаживаются резкие перепады температур. А внизу залив, Монастырская бухта. Большой объём воды. Вспомни, с северо-запада – высокая лиственничная аллея. Там была деревянная часовня. После пожара сгорела и часть аллеи. Деревья Скрижапеля стали сильно угнетаться. Мы это увидели и высадили подлесок. В этом году строили пока сплошной забор.

— Что же главное вы сделали, чтобы люди сегодня увидели уже кудрявые плодовые деревья?

— Трудно сказать, что главное. Существует целый комплекс агротехнических мероприятий, чтобы остановить процессы, губительно влияющие на дерево, а затем – возродить его к жизни. Индивидуальный подход к каждому дереву. Пришлось очень осторожно подходить к «причёсыванию» каждого, потому что и возраст надо было учесть, и своеобразие кроны. Долго работали: подбирали литературу, консультировались у наших асов обрезки А.С. Ульянищева, Н.П. Гладышева. Работал я несколько раз по обрезке и с В.Г. Муханиным. Кое-чего набрался. А когда туда приехал, то не решился полностью «резать» дерево. Пошёл на компромисс: все деревья обрезали на полкроны. Вышло удачно.

— Констатирую: разница поразительная…

— Ты имеешь в виду Грушовку, что я показал? – Да.

— Тебя это сейчас полностью удовлетворяет или заставляет над чем-то задуматься, подталкивает к чему-то?

— Если сказать откровенно, то удовлетворение я получаю. А вот до радости далеко. Очень большие объёмы работы там. Их нужно сделать. Это чисто профессиональные вопросы. Только тогда мой коллега скажет, что это сад. Ещё не полностью всё прочеканено. Не закончен набор культур, которые можно выращивать. Сейчас закладываем плантации лимонника, испытываем несколько сортов малины, земляники, облепиху интродуцировали, завезли смородину. Ведём поисковую работу, чтобы в дальнейшем точно сказать, что ещё можно выращивать на Валааме. Будем и расширяться, искать другие площади, чтобы остров занимал не последнее место в садоводстве.

— Ты так говоришь, как будто там (в Карелии) вообще когда-то сады были. Извини. Но ты же не один там всё это делал. Удалось найти помощников. По-моему, они стали фанатами  садоводства. Некоторые поступили в ваш институт на плодфак.

— Знаешь, это отдельный разговор. Когда мы приехали туда, на нас внимания не обратили. Делают что-то, ну и делают. Там таких – море: реставраторы, художники, скульпторы, кузнецы, плотники. Стучат, пилят, красят, снимают, ставят…Но ты знаешь, все, кто там живёт и работает, любят свободный труд… Да, познакомившись с этими людьми, я понял, что им надо. Это те люди, которые не хотят делать пустую работу.  Не хотят лишаться творчества.

Как Александру Верзилину удалось собрать вокруг себя единомышленников, Кто они – об этом рассказ в следующей главе. Главное, что он сам сегодня свободен и самостоятелен в выборе своих деяний. Впрочем, есть у него самый большой начальник – наука. Ей он подчиняется безоговорочно.

Когда приехали наши на Валаам, то из местных на них никто не обратил внимание: что-то делают в садах, копошатся – и ладно. Деньги, мол, уплачены на два года вперёд. Поначалу было очень трудно. Из островитян – только один, практический помощник – Мария Васильевна Порфоева.

Много было и случайных людей. С горечью говорит Александр Верзилин: обучишь человека работам в питомнике, а он уходит. Опять сначала.

Но мир не без добрых людей. И с сегодняшним составом работников повезло. Пришли люди, которые стали серьёзно интересоваться садом. Сейчас они преданы делу. Очень ревниво относятся к тому, что лесхоз порой привлекает их к другой работе.

Повезло с Соловьёвой Людмилой Алиевной. Помните Милу? Энтузиаст. Когда впервые она увидела, как проводится  искусственное опыление, то сказала себе: всё, кончаю путешествовать по стране – теперь я садовод.

Людмила – бригадир среднего сада. М.В. Порфоева – бригадир верхнего. Соловьёва горит на работе. Человек очень коммуникабельный. Может организовать всё, что нужно для дела.

Кларис. Ну что есть в этом человеке?! С виду – маленький, тщедушный, небольшие, как-то неестесственно вывернутые руки. Первое впечатление – больной человек. Шесть лет он в группе. Отношение к труду – добросовестное, осмысленное. Его называют «маленький Кулибин сада». Опрыскивание в садах с помощью электронасоса он придумал. Сейчас опрыскивают все сады за день-полтора. А если представить, что на террасах не может работать техника!  Кларис Гаврилович Кузьмин попал на остров вместе с домом инвалидов. Нашёл себе пару и прижился.

А.Верзилин:

—Еду туда и вижу светлое-светлое: предстоит встреча с Кларисом. Появляется уверенность, какой-то комфорт… Он излучает человеческое. С ним легче становится трудности преодолевать. Объяснишь, что надо сделать, приезжаешь в следующий раз – сделано.

А у людей воистину творческих завязывается дружба. Они везде найдут друг друга. На острове – тем более. Так случилось, что за ночным чаем после работы в саду встретились почти все. Получился «круглый стол». Не воспользоваться случаем было бы грешно и непрофессионально. Я спросил разрешения и включил диктофон. Да, ещё предложил, что, если напишу о них, о всех, то назову рабами свободы. Они согласились. Только попросили учесть, что каждый имеет своё понимание этого «рабства».

«РАБЫ СВОБОДЫ» О СЕБЕ И СВОЁМ ВЫБОРЕ

Иван Петрович Миронов, директор Валаамского лесхоза. На острове пять лет после окончания Петрозаводского университета.

— До моего приезда сюда здесь было лесничество, единственная забота которого – заготавливать кубы древесины. План был в пять-шесть раз выше предельно допустимого. Сегодня заготавливаем только дрова, но они – продукт работы. Основная цель — уход за лесом.

— Нас насильно заставили работать в садах. Не было в лесхозе садоводов, опыта. Это волевое решение пришло из Совмина Карелии. Тогда всё так делалось. Но это, одно из таких волевых решений, которое попало в точку. Благодаря сотрудничеству с Мичуринским плодоовощным институтом сады к будущему году будут восстановлены полностью.

— Специалисты Карельского филиала Академии наук ССР впервые заключили договор с мичуринцами на два года. Потом все финансовые вопросы передали нам. Большая заслуга в организации дела по возрождению садов Валаама принадлежит учёному Александру Александровичу Кучко. Сейчас он заведует лабораторией охраны природы института леса Карельского филиала Академии наук СССР и является председателем комиссии охраны природы Верховного Совета Карелии.

— На сегодняшний день работа по договору на пять лет уже окончена. Теперь работаем на перспективу. Я уже не представляю архипелаг и себя без садов. Мы поначалу и не верили, что что-то получится. Заложена база на десятилетия вперёд. Мы хотим, чтобы Валаам стал центром садоводства автономной республики.

— На Валааме масса нерешённых проблем. Но сегодня главное – снять социальную напряжённость в посёлке, урегулировать наши отношения с монастырём. Если не найдём общего языка, этого не решить. Но это – особый разговор. Это может сказаться и на работе в садах. Жаль будет, если она прервётся.  Я, лично, и коллектив, который удалось создать, хотим сегодня работать свободно, творчески. Саду цвесть только в том случае, если нам будут помогать, но не мешать. Я не вижу смысла когда-то прекращать сотрудничество с учёными из Мичуринска. Жизнь, конечно, может меняться, но здравый смысл должен возобладать.

Иван Станиславович Гончаров, коммерческий директор центра ремёсел

— В Ленинграде были стеснённые жилищные условия – приехал на Валаам. На острове четвёртый год. Впервые я столкнулся с людьми, которые обладают громадным опытом и громадными знаниями. Это меня поразило в мичуринцах. Говорящие люди и делающие. Соединение таких качеств – большой дефицит в наше время. Я восхищён этими людьми. Готов сотрудничать с ними. На любых условиях. Взаимовыгодных, естественно. Я буду очень рад, если они продолжат работу на нашем острове. О качестве их работы сужу по урожаю садов, их состоянию. Изменения разительные. Я думал, что возрождение садов затянется на большой срок. Если дом построить – это немного времени. А сад… Это же десятилетия.

Мария Васильевна Порфоева:

— Сегодня я заканчиваю шестой курс плодоовощного института в Мичуринске. Заочно. Работала в музее-заповеднике, в местной библиотеке, но числилась формально садовником. Теперь в лесхозе. В верхнем саду закладываем молодой сад. Благодаря направлению, которые избрали учёные из Мичуринска, создали здесь питомник, вырастили свой посадочный материал, разработали систему работы в садах. Мы многое смогли сделать. Сегодня я с болью воспринимаю каждый неудачный штрих в работе, потому что остро хочу возрождения всех садов на Валааме. И яблони, и ягодники стали в этом году хорошо плодоносить. Считаю, что здесь, на Севере, должны быть плодоносящие сады. И у меня цель такая: не только сохранить коллекцию, что есть на Валааме, но и расширить её. Считаю, здесь можно создать центр садоводства Карелии и открыть школу практического садоводства. Таким образом, мы можем сохранить контакты с плодоовощным институтом. Они сумеют научить жителей Карелии садоводству. Все три главных сада должны быть единым комплексом.

Людмила Алиевна Соловьёва, бригадир среднего сада, председатель кооператива:

   — Три года мы с мужем на острове. Приехала сюда научным сотрудником в отдел природы музея. А увидела сады, работу в них Верзилина и его группы —  заразилась до конца своих дней. У моего мужа Володи тоже высшее образование. Он увлекается юриспруденцией, законами. Работает в центре кузнецом ручной ковки – возрождает ремесло. А работа в саду – его высшее удовольствие.

Владимир Соловьёв:

— Вы можете всю жизнь прожить на одном острове и всю жизнь будете его постигать. Как новую книгу. Это и есть качество познания. Но есть познание и на уровне туриста…

Александр Верзилин:

— И волею случая, и волею желания я оказался на острове. Мотаюсь каждый месяц. Прискачу домой – дней десять на обустройства быта, на урегулирование дел в питомниках, в садах, с коллегами и опять неуёмная тяга к возрождённым садам. Это какой-то кошмар. Здесь впервые за 36 лет я ощутил свободу труда. Могу твёрдо сказать, что в Мичуринске я мог бы зарабатывать раз в десять больше. Здесь же я зарабатываю собственное «я». Каждый человек должен в жизни  что-то сделать основательное для других. Не знаю, может, у меня и будет что-то ещё более основательное, чем Валаам, но здесь я себя почувствовал так, как никогда. И не собираюсь бросать эту работу. Мы только начали осваивать север.

Андрей Туровцев, аспирант:

— Почувствовал несвободу. Появилась тяга сюда. Может, от свободы и появилась тяга: никто не давит, всё зависит только от тебя. Эту свободу я бы назвал личной ответственностью за порученное дело.

Л. Соловьёва:

— Мне повезло в жизни: если есть где-то хорошие, добрые люди, то я их всегда найду. Хорошие и добрые в моём понятии – думающие и делающие.

В.Ч.: На этом можно было бы и завершить рассказ о работе наших учёных по восстановлению садов Валаама, о той нелёгкой обстановке, в которой возрождается чудо. Но сады Валаама – реликтовая ценность. Это величайший генофонд долголетия яблонь, многие сорта которых сохранились только на этом ладожском острове. Для возрождения их создана специальная группа учёных-энтузиастов, финансируют работу которой местные органы власти. Наши земляки, опираясь именно на мичуринскую науку, блестяще доказала на примере Валаама её жизнестойкость. А вот сам пример проведённой за пять лет работы очень поучителен, как в плане организации труда, так и в плане создания именно творческого коллектива исполнителей. Вот почему наша городская газета отдала столько печатного места рассказу о работе наших учёных, о том, каким путём они идут к намеченной цели. Это наш коллектив, не загипнотизированный садами и садоводческой наукой, а влюблённый в дело, ставшее для них делом жизни.

Теперь о последнем и, пожалуй, главном на сегодняшний день. Мы говорили о сложных взаимоотношениях в людской структуре Валаама, о социальных неурядицах. Всё это, естественно, накладывает отпечаток на работу наших учёных, на перспективу. Если лесхоз готов бесконечно долго финансировать развитие садоводства Карелии, создав базу (школу научного садоводства) на Валааме, если его поддерживает местный Совет народных депутатов, депутаты автономной республики, филиал Академии наук СССР, то позиция церкви в лице наместника монастыря игумена Андроника несколько иная.

— Вы дали добро на сотрудничество с учёными мичуринского плодоовощного института. Предлагаете им восстановить скитские сады. Как вы оцениваете их пятилетний труд в монастырских садах?

  — Их работа привлекает прежде всего не теоретическими выкладками и расчётами, а конкретным трудом. Здесь много бывает учёных, проводят исследования, но не находят сотрудничества с теми людьми, которые могут претворить всё это в жизнь. Исследования же учёных из Мичуринска тесно увязаны с конкретной жизнью.

— Как вы мыслите дальнейшее сотрудничество с учёными из Мичуринска? Работу на полпути останавливать нельзя.

— Если государство выполнит свои обещания (есть постановление на уровне правительств России и Карелии – В.Ч.) и передаст Валаам монастырю, тогда будет разговор. Мы хотим прежде всего возродить архипелаг. Наша задача вовсе не в том, чтобы получить максимальную прибыль от какой-то культуры. Скажем, в Скиту Всех Святых рос вишнёвый сад. Наверное, дешевле купить вишню на Украине, привезти сюда, а не заниматься тут тонкими работами. Вишня создавала здесь своеобразную духовную атмосферу. Она требовала приложения особого труда от людей. Мы хотим возродить Валаам. А на втором этапе, конечно, будет идти речь о развитии тех научных изысканий, которые велись в монастыре, о дальнейшем развитии практических результатов. Но цель – не прибыль, не производство. Цель – сохранить Валаам как уникальный духовный, культурный и природный центр.

Что ж, я  тоже уповаю на разум и верю в его победу.

Отрадно то, что наш земляк иеромонах Назарий из Саровской пустыни заложил сады там, за 61-м градусом северной широты, и наши же земляки сегодня это дело продолжают.

Гены, что ли, у нас такие – садовые?!

Газета «Мичуринская правда». 28 декабря 1990 г.-5 января 1991 г.
В. Чувахов — специальный корреспондент телерадиокомитета г. Мичуринска.
1991 г.

Очерк размещен на странице Ирины Кондрашовой ВКонтакте,
запись от 08.02.2019 г.
https://vk.com/wall161702679_492

 

Жемчужина России – сады Валаама

В России много чудес, но для садоводов воистину чудо из чудес – это вековые монастырские сады, расположенные почти за Полярным кругом на скалистых островах Валаамского архипелага.

Самый крупный остров этого архипелага (27,8 га, 12 км в длину и 9 км в ширину) – Валаам, величественная, покрытая хмурым лесом гранитная глыба среди неоглядной водной глади Ладожского озера. Десятками метров опускаются его скалистые берега в воды Ладоги и до 60-ти возвышаются над ней – суровая, молчаливая первозданность северной красоты. 
Читать полностью…

Старинные сорта яблони в садах Валаама

18.05.2014

Эти исследования проведены сотрудниками Плодоовощного института им. И.В. Мичурина Мичуринского государственного аграрного университета, и прежде всего профессором Н.С. Сами-гуллиной и доцентом К.В. Кондрашовой в процессе многолетнего (начиная с 1985 года) восстановления монастырских садов архипелага Валаам.

Самигуллина Надежда Сергеевна

Кондрашова Капитолина Васильевна

Определить старинные сорта яблони, часть из которых уже ушли из наших садов и даже забыты, да к тому же в несвойственных условиях их произрастания (на скалах, почти в Заполярье), где многие из них заметно изменились, мне кажется чудом. И это чудо совершилось благодаря необычайной настойчивости, профессионализму и еще по какому-то, я бы сказала, «таинственному чутью» знатоков.
Читать полностью…