Лисавенко Михаил Афанасьевич

КРАТКАЯ БИОГРАФИЯ

Михаил Афанасьевич Лисавенко — руководитель и инициатор разработки селекционных программ по яблоне и ягодным культурам. Впервые в мире под руководством М.А. Лисавенко и с его непосредственным участием была осуществлена крупномасштабная селекционная программа по чёрной смородине, выполненная с привлечением генетически и географически отдалённых исходных форм. Один из авторов 30 сортов чёрной смородины, из которых наиболее широко были районированы Голубка, Алтайская десертная, Стахановка Алтая и др.; 18 сортов крыжовника (Леденец, Мичуринец и др.), 30 сортов яблони (Алтайский голубок, Алтайское десертное, Горноалтайское, Пепинка алтайская и др.). Всего с участием М. А. Лисавенко создано 105 сортов и 8 культур.

По материалам: Справочник «Садоводы — Учёные России»,
© Издательство ВНИИСПК, 1997.

ЖИЗНЬ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ОСНОВАТЕЛЯ НИИ САДОВОДСТВА СИБИРИ М.А. ЛИСАВЕНКО

Ида Павловна Калинина

Академик ВАСХНИЛ Михаил Афанасьевич Лисавенко является основателем един-ственного в Сибири Научно-исследовательского института по садоводству. В 1933 г. им был организован в Горном Алтае опорный пункт ВНИИС, преобразованный в 1943 г. в Ал-тайскую плодово-ягодную опытную станцию, которые он успешно возглавлял 34 года (с 1933 по 1967 гг.). В 1973 г. на базе опытной станции создан НИИ садоводства Сибири имени М.А. Лисавенко.

Отец мечтал вывести сына в люди, обеспечить ему возможность получить юридическое образование. В 1903 г. он обзавёлся 20-ю десятинами земли (в 30 км от г. Ачинска), молочным скотом, нанимал двух рабочих. Имел небольшую мелочную лавку, которая сослужила трагическую роль в его жизни и всей семьи. Вскоре после начала первой империалистической войны он ликвидировал торговлю.

Родился Михаил Афанасьевич 3 октября 1897 г. в селе Боготол Красноярского края. Русский, из крестьян. Прадед его из числа переселенцев крепостных крестьян Воронежской губернии. Отец Афанасий Михайлович (1870 г. рождения) грамоте обучился самоучкой. После службы в армии работал лесообъездчиком Боготольского лесничества, экспедитором винокуренного завода, десятником по заготовке леса для строительства железной дороги Ачинск — Минусинск. Мать Анастасия Алексеевна (1871 г. рождения) из бедняцкой семьи, домохозяйка.

После Октябрьской революции семья переехала в г. Ачинск. В начале 20-х годов Афанасий Михайлович был арестован и ненадолго лишён избирательных прав, в 1938 г. снова репрессирован как бывший торговец. В 1958 г. реабилитирован посмертно за отсутствием состава преступления.

Михаил Афанасьевич в 1908 г. окончил 3 класса Боготольской сельской школы, в 1917 г. — Красноярскую гимназию. В 1917 г. поступил в Томский университет на юридический факультет и одновременно вольнослушателем на историко-филологический, стремясь получить широкую общеобразовательную подготовку, но по семейным обстоятельствам (в 1918 г. у него родился сын) был вынужден прекратить учебу в 1919 году. В 1919—1932 гг. работал в г. Ачинске инструктором, зав. Ачинским отделением пушно-сырьевой конторы Сибторга Енисейского губернского союза кооперативов, управляющим и техноруком опытно-показательного кролиководческого совхоза, а в свободное время занимался садоводством.

С раннего детства он вместе с матерью, страстной огородницей, сеял, сажал, выращивал разные растения. Весной 1920 г. посадил свой первый сад на приусадебном участке. Саженцы он получал от В.М. Крутовского и А.И. Олониченко. Они помогали ему и советами. С 1926 г. 10 лет переписывался с Н.Н. Тихоновым — учеником и сотрудником И.В. Мичурина, получал от него семена и саженцы.

Опытнической работой Михаила Афанасьевича заинтересовался председатель Ачинского окрисполкома Аверьянов. По его предложению Горсовет в 1926 г. прирезал М.А. Лисавенко 0,5 га земли, в 1930 г. земельная площадь опытного участка была уже более 1 га. На этом участке он вёл исследования по сортоизучению плодовых и ягодных культур, начал селекционную работу по ягодникам. Чувствуя недостаток специальных знаний по садоводству, в 1929—1931 гг. учился на заочном отделении Московской сельскохозяйственной академии имени К.А. Тимирязева.

Работа на приусадебном участке его уже не удовлетворяла. Мечтал о массовом развитии садоводства в создававшихся тогда колхозах. Воодушевила его статья «Плодоводство — в порядок дня» в газете «Известия». Понял, что правительство уделяет внимание развитию садоводства, и он занимается нужным делом. Вместе с корреспондентом газеты «Известия» Э. Регистаном проводит в г. Ачинске собрание сельскохозяйственного актива и выступает с докладом о возможностях развития садоводства в Сибири, после чего два колхоза заложили сады. Сад Михаила Афанасьевича посещают горожане, люди из деревень. Это было лучшей формой пропаганды сибирского садоводства. В 1930 г. в журнале «Сад и огород» опубликована первая статья М.А. Лисавенко «О проблемах сибирского садоводства». Писал и выступал он всюду, стараясь пробудить интерес к сибирскому садоводству.

За 13 лет опытнической работы в г. Ачинске Михаил Афанасьевич приобрёл опыт исследователя, организатора, пропагандиста, стал активным корреспондентом «Крестьянской газеты», журнала «Сад и огород», газет Красноярского края.

Коренной перелом в жизни М.А. Лисавенко произошел в декабре 1932 г. после его выступления о перспективах сибирского садоводства на Всесоюзном совещании колхозников-опытников в Москве, которое проводилось по инициативе редакции «Крестьянской газеты». Эмоциональное выступление Михаила Афанасьевича, его убеждённость в необходимости развития садоводства в Сибири, произвело большое впечатление на участников совещания. Редактор «Крестьянской газеты» предложил ему поехать в Ойротию (Республика Алтай) для работы по садоводству. Согласился, не раздумывая, и сразу из Москвы поехал в Мичуринск в НИИ плодоводства, а в феврале 1933 г. в г. Ойрот-Тура (Горно-Алтайск) с письмом редактора «Крестьянской газеты» секретарю Ойротского обкома ВКП (б) с просьбой поддержать М.А. Лисавенко. Получив согласие на организацию в г. Ойрот-Тура (Горно-Алтайск) опорного пункта НИИ плодоводства (ВНИИС), летом 1933 г. приехал на Алтай и активно включился в работу. Был зачислен с июля 1933 г. садоводом-опытником при Ойротском облзу, а осенью назначен заведующим опорного пункта. Получив 4 тыс. руб. из бюджета области, купил лошадь и отправился в экспедицию по Горному Алтаю собирать исходный материал для селекции ягодных культур. Добился выделения опорному пункту 4 га земли в Татанаковском логу и осенью 1933 г. закупил в г. Бийске в артели «Флора» 1000 саженцев яблони, несколько тысяч подвоев яблони и саженцев малины. Приобрёл саженцы и для озеленения города.

В октябре 1933 г. вместе с М.О. Пантюховым, возглавлявшим выездную редакцию «Крестьянской газеты», и секретарем райкома партии Тулиным в райцентре с. Топки (Кузбасс) организовали почин топкинских колхозников по закладке садов в колхозах и на приусадебных участках. Секретарь Западно-Сибирского крайкома ВКП (б) Р.И. Эйхе одобрил этот почин и указал на необходимость уделять серьёзное внимание развитию сибирского плодоводства. С 1933 г. по всему Западно-Сибирскому краю в колхозах закладываются сады, и площади под садами увеличились с 300 га в 1933 г. до 5000 га в 1936 г.

В конце декабря 1933 года состоялась первая встреча Михаила Афанасьевича с И.В. Мичуриным. Иван Владимирович радушно принял его, расспрашивал о работе, о растительных богатствах Алтая, одобрил его активную деятельность. 2 января 1934 г. состоялась их вторая встреча. При расставании И.В. Мичурин подарил Михаилу Афанасьевичу свой портрет с дарственной надписью и вручил предисловие к его первой книжке «Плоды и ягоды на север». Прощаясь, Иван Владимирович напутствовал М.А. Лисавенко: «Иди напролом! Умей стоять за своё дело. Если будет туго — обращайся от моего имени к наркому земледелия Яковлеву».

Весной 1934 г. в Татанаковском логу впервые посажены яблоня и смородина. Летом осуществилась Всесоюзная пионерская экспедиция на Алтай. Вместе с ребятами М.А. Лисавенко собрал много ценных растений и семян. В сентябре 1934 г. в г. Мичуринске на конференции опытников-мичуринцев доложил о своей работе за первый год.

В 1933 г. с приездом на работу И.А. Кухарского — первого специалиста с высшим агрономическим образованием, научные исследования опорного пункта расширяются и углубляются. К сожалению, в 1938 г. Иннокентий Арсентьевич был арестован и расстрелян. В 1958 г. он был реабилитирован посмертно.

 

В 1935 г. зав. сектором селекции НИИ плодоводства С.И. Исаев, побывав на опорном пункте, одобрил работу Михаила Афанасьевича, а директор института Одинцов ставил в пример его деятельность по быстрому развертыванию научных исследований и связь с массами. В 1936 г. опорный пункт имел уже 150 га земли, 25 га новых закладок (сотни тысяч сеянцев и 800 сортообразцов плодовых и ягодных культур). Вместе с И.А. Кухарским в большом объёме провели гибридизацию яблони и ягодных культур, организовали выращивание саженцев, было заокулировано 42 тыс. яблони. Бригада НИИ плодоводства во главе с З.А. Метлицким, обследовав работу опорного пункта, пришла к заключению, что деятельность опорного пункта имеет республиканское значение.

Опорный пункт посещают партийные и советские руководители Западно-Сибирского края и Ойротской автономной области, многочисленные экскурсии горожан, школьников, колхозников, одобряя его работу. В ноябре 1936 г. на краевой выставке по садоводству в Новосибирске опорный пункт награжден Почетной грамотой крайзо и выдвинут кандидатом на ВСХВ 1937 г.

В конце декабря 1936 г. в Новосибирске проводится межкраевое совещание по северному садоводству с участием наркома земледелия Лисицина и ведущих учёных страны. Это вселило уверенность в необходимости развития садоводства в Сибири и перспективности дела, которому посвятил свою жизнь М.А. Лисавенко.

Михаил Афанасьевич хорошо понимал необходимость создания зимостойких сортов плодовых и ягодных культур — основы развития сибирского садоводства. Формирование сортимента для Алтайского края он начинает с интродукции, сортоизучения и селекции плодовых и ягодных культур. Вовлекает в селекцию зимостойкие аборигенные сибирские и дальневосточные виды, проводит межвидовую и географически отдалённую гибридизацию.

С 1938 г. под руководством М.А. Лисавенко формируется коллектив научных сотрудников опорного пункта. С 1938 г. активно включились в работу Н.Н. Тихонов, Н.И. Кравцева, М.А. Сиземова, З.И. Лучник, В.А. Сироткина, А.Н. Каменева, А.С. Толмачева, в 1942 г. — Н.М. Павлова, а с организацией опытной станции — Л.Ю. Жебровская, З.С. Зотова, А.М. Скибинская, И.В. Верещагина, П.Н. Давыдов, Ф.Т. Шеин, В.И. Харламов, А.К. Счастливый, Я.Г. Темберг, В.С. Путов Это был коллектив энтузиастов, верных сподвижников Михаила Афанасьевича.

В годы Великой Отечественной войны 1941—1945 гг. коллектив опорного пункта, как и вся страна, трудился под девизом: «всё для фронта, всё для победы». Учитывая недостаток продовольствия, под руководством М.А. Лисавенко проводилось сортоизучение скороспелых сортов кукурузы, картофеля, организовано массовое размножение лучших сортов для обеспечения семенным материалом колхозов и населения. Разрабатываются технологии выращивания алтайских луков, лекарственных растений. Выращивается большое количество плодов, ягод, овощей для населения и госпиталей.

В 1943 г., когда ещё полыхала война, Совмин РСФСР, учитывая активную деятельность опорного пункта, преобразует его в Алтайскую плодово-ягодную опытную станцию. С этого времени расширяется ареал деятельности опытной станции, создаются опорные пункты в среднегорье Алтая (в Чемале), в степной зоне (в Шипуновском районе), в лесостепной зоне (в Барнауле), питомники в с. Соузга, в г. Новоалтайске.

В 1950 г. опытная станция перебазирована в г. Барнаул, в Горно-Алтайске сохранён опорный пункт и экспериментальная база (ныне ОПХ Горноалтайское и отдел горного садоводства НИИСС). Пополняется коллектив научных сотрудников. Тематика НИР расширяется. В большом объёме ведётся селекционная работа. Под руководством Михаила Афанасьевича, его учениками и последователями в НИИСС создано более 350 сортов яблони, груши, сливы, вишни, смородины, крыжовника, малины, земляники, калины, жимолости, облепихи. М. А. Лисавенко является одним из авторов 128 сортов 7 плодовых и ягодных культур.

Огромной заслугой Михаила Афанасьевича является теоретическое обоснование и осуществление на практике перспективного направления в селекции плодовых и ягодных культур в Сибири. Вовлечение в селекцию зимостойких потомков сибирской и сливолистной яблони, уссурийской груши, уссурийской сливы, вишни степной, дикорастущих форм сибирского подвида чёрной смородины, жимолости камчатской, алтайской и Турчанинова, сибирских экотипов облепихи, потомков смородины дикуши, обеспечило создание зимостойких сортов с высокой адаптацией в суровых условиях сибирского климата. Он бережно относился к работам своих предшественников, организовал выявление, изучение и внедрение в производство сортов народной селекции.

Осуществленное под руководством М.А. Лисавенко введение в культуру облепихи, жимолости, калины, черноплодной рябины (аронии) обогатило породный состав садов поливитаминными культурами не только Сибири, но и многих регионов России, стран Западной Европы, Монголии, Китая, Канады и других стран.

Учёными опытной станции разрабатываются и совершенствуются технологии размножения и возделывания плодовых и ягодных культур, системы защиты садовых растений от болезней и вредителей. Ведутся исследования по декоративному садоводству, в г. Горно-Алтайске и Барнауле закладываются уникальные дендрарии. Осуществляется широкая связь станции с колхозными и совхозными садоводами, с садоводами-любителями Сибири и многих регионов СССР. Тысячи писем приходят на станцию с просьбами прислать саженцы и семена, и сотрудники станции отправляют тысячи посылок с саженцами населению и научным учреждениям.

ОПХ станции становятся хозяйствами высокой культуры земледелия. Станцию посещают многочисленные экскурсии. Михаил Афанасьевич и научные сотрудники радушно принимают школьников и министров, зарубежных гостей и руководителей края, колхозников и садоводов-любителей, считая это лучшей пропагандой садоводства и научных разработок станции.

В августе 1966 г. в Барнауле под руководством академика М.А. Ли-савенко состоялось научно-мето-дическое совещание по садоводству Сибири и северных областей Казахстана с участием ведущих учёных СССР. Доклад Михаила Афанасьевича «Очередные задачи научно-исследовательской работы в сибирском садоводстве» до сих пор не утратил значимости и остается программным для совершенствования научных исследований и развития садоводства в современных условиях.

В 1967 г. опытная станция награждена Орденом Трудового Красного Знамени. Коллектив станции готовился к 70-летию Михаила Афанасьевича, но неожиданно утром 27 августа 1967 г. он скончался. Коллектив станции, наука и сибирское садоводство понесли тяжелейшую, невосполнимую утрату.

По ходатайству руководства Алтайского края имя Михаила Афанасьевича Лисавенко в 1967 г. присвоено Алтайской опытной станции, а в 1973 г. — НИИ садоводства Сибири, организованному на ее базе.

Михаил Афанасьевич 47 лет своей жизни посвятил развитию сибирского садоводства. Он был организатором и в течение 34 лет прекрасным руководителем опорного пункта и опытной станции, заложив основы создания НИИ садоводства Сибири. По его инициативе в 1950 г. была организована кафедра плодоводства и овощеводства в Алтайском СХИ, и 2 года он возглавлял её. С 1951 г. руководил аспирантурой по плодоводству, подготовил 9 кандидатов наук, трое из них позже стали докторами наук.

М.А. Лисавенко удостоен высших учёных степеней и учёных званий. В 1943 г. он защитил кандидатскую диссертацию «Селекция ягодных культур на Алтае», в 1949 г. ВАК присвоил ему учёную степень доктора сельскохозяйственных наук без защиты диссертации, в 1951 г. — учёное звание профессора. В 1956 г. он избран академиком ВАСХНИЛ.

Михаил Афанасьевич был страстным пропагандистом сибирского садоводства, талантливым публицистом. Им опубликовано более 300 работ, в том числе 3 монографии: «По мичуринскому пути» (1950 г.), «Вопросы сибирского садоводства» (1958 г.), «Учение Мичурина в действии» (1958 г.). Под его редакцией изданы монографии видных учёных по садоводству: В.В. Пашкевича «Избранные сочинения по плодоводству» (1959 г.), Н.Ф. Кащенко «Сибирское садоводство» (1963 г.), В.В. Спирина «Северное садоводство» (1965 г.). Михаил Афанасьевич высоко ценил деятельность пионеров сибирского садоводства, изучал и обобщал их опыт. Мечтал об издании Помологии сибирских сортов. Это удалось осуществить его ученикам и последователям в 2005 г.

Наряду с основной деятельностью, М.А. Лисавенко выполнял большую общественную работу. С 1934 г. он был членом Ойротского облисполкома, 30 лет депутатом местных Советов народных депутатов. С 1952 г. 16 лет возглавлял Алтайский краевой комитет защиты мира, был членом Советского комитета защиты мира, членом правления краевого общества знаний, членом крайкома профсоюза. В 1959 г. вступил в КПСС (после реабилитации отца в 1958 г.), был делегатом 23 съезда КПСС. В ВАСХНИЛ с 1951 г. был членом секции садоводства и виноградарства, затем её председателем. Организовал проведение выездных заседаний секции садоводства в Крыму, Латвии, на Алтае.

Активная научная, организационная и общественная деятельность М.А. Лисавенко высоко оценена правительством, Президиумом ВАСХНИЛ, общественностью. За заслуги по развитию садоводства в Сибири ему присвоено звание Героя социалистического труда (1966 г.), лауреата Государственной премии СССР (1946, 1981 гг.), награжден пятью орденами (1945—1966 гг.) и двумя правительственными медалями, одиннадцатью медалями ВДНХ СССР, Золотой медалью имени И.В. Мичурина.

Михаил Афанасьевич увлекался искусством, художественной лите-ратурой и поэзией. Бывал у алтайского художника Чароса Гуркина (6 картин, подаренных ему художником, передал Алтайскому краеведческому музею в 1958 г.). Много лет переписывался с писателями Афанасием Коптеловым, Леонидом Леоновым, Мариеттой Шагинян, Сергеем Залыгиным. Общался с Николаем Дворцовым, Марком Юдалевичем. Постоянно сотрудничал с журналистами.

Он был прекрасным руководителем, тонким психологом, на личном примере воспитывал своих сподвижников. Давал возможность сотрудникам реализовать свои способности, был добр и требователен, очень тактичен. Был прост в общении, знал семейные проблемы сотрудников, проявлял заботу об их здоровье. Вместе с коллективом бывал на всех праздниках. Принимал гостей дома, любил делать подарки. Был одинаково внимателен к ветеранам и молодежи. Пользовался большим уважением в коллективе, в крае, в стране.

В своей автобиографии в 1936 г. Михаил Афанасьевич писал: «Невольно, начав говорить о себе, я перешёл к работе Алтайского опорного пункта. Это потому, что моя жизнь и работа тесно связаны с его жизнью и ростом, который является и моим ростом, как опытника-мичуринца. Садоводство для меня является своего рода творческим призванием».

Без внимания и поддержки правительства, министерства сельского хозяйства, партийных и советских органов г. Ачинска, Западно-Сибирского и Алтайского края, ВАСХНИЛ, вряд ли М.А. Лисавенко удалось бы успешно работать, создать известное в мире научное учреждение по садоводству, воспитать своих единомышленников и преемников.

Память о Михаиле Афанасьевиче достойно увековечена — в Барнауле установлены ему памятники у зданий Алтайского государственного аграрного университета и НИИ садоводства Сибири. НИИСС назван его именем. Однако лучшими памятниками ему являются промышленные и потребительские сады, сотни тысяч садов жителей Сибири. Памятником ему является и Научно-исследовательский институт садоводства Сибири, его деятельность по развитию садоводства в Сибири.

Ида Павловна Калинина,
академик

Фото из семейного архива И.С. Исаевой

ЕГО ИМЯ НАВЕЧНО СВЯЗАНО С САДАМИ

Надежда Ивановна Кравцева

Первое знакомство

Лисавенко…

Впервые я услышала эту фамилию в Омском сельскохозяйственном институте имени С.М. Кирова в конце зимы 1937 года.

Студентов агрономического факультета распределяли по местам будущей практики. Заведующий кафедрой плодоводства Александр Дмитриевич Кизюрин сообщил, что нужно 8—10 человек в город Ойрот-Туру на опорный плодово-ягодный пункт института имени Ивана Владимировича Мичурина. Охотников ехать нашлось много. Нас влекла на Алтай, конечно, не только экзотика. Кизюрин рассказал, что руководит пунктом Михаил Афанасьевич Лисавенко. Он и организовал этот пункт, держит связь с самим Мичуриным, садовод опытный, у него можно получить хорошую практику.

…Пасмурным дождливым днём встретила нас столица Ойротской автономной области. Автобус шёл мимо белокаменных современных зданий зооветтехникума, школы.

Мы выгрузились около гостиницы, но она оказалась недостроенной. А где расположена «точка» нашей практики, никто точно не знал, и мы решили послать ребят в разведку. Те же, что остались, озябли, приуныли и уже сетовали, что до экзотики ещё очень далеко.

Настроение поднялось, когда вернулись наши разведчики. Они приехали на шустрой лошадке, запряженной в скромный ходок. На козлах молодцевато, несмотря на дождь, восседал кучер-старик в негнущемся брезентовом плаще. С капюшона на широкую бороду и грудь стекала вода, но прищуренные глаза хитро улыбались.

— А ну, девки, волоките свое приданое, доставлю вас на фатеру!

Через полчаса мы согревались горячим чаем в общежитии совпартшколы, где для практикантов выделили две светлые комнатки. Утром следующего дня, отдохнувшие, мы отправились на работу. По дощатым тротуарам мимо каменного белого здания областного музея вышли к окраинным домикам. Затем дорога сделала крутой поворот и пошла вверх. Слева тянулся склон горы, справа под откосом бежал ручей с мутной весенней водой. Кругом ещё лежал снег. Он был уже грязный, набухший и от талой воды и от дождя, который не переставал лить со вчерашнего дня. Под ногами чавкала грязь, и мы едва вытаскивали ноги из этого месива, густого и крупитчатого, как гречневая каша. Наконец на пригорке показался небольшой деревянный домик, и наши вчерашние разведчики тоном опытных гидов провозгласили:

— Вот и контора!

Здесь мы впервые встретились с Михаилом Афанасьевичем Лисавенко. Он был какой-то очень интеллигентный, словно вышел из чеховского рассказа, невысокий, приземистый, полноватый, с лысиной. Наверное, эта лысина и пенсне несколько и старили его. Лицо с мягкими округлыми чертами, серые чуть прищуренные глаза и добрая улыбка невольно располагали к себе.

Встретил он нас приветливо, поинтересовался, как доехали, не холодно ли в квартире. Сказал, что как только достроят домик на территории хозяйства, мы переселимся в него.

Михаил Афанасьевич познакомил нас со своим заместителем, непосредственным руководителем нашей практики Иннокентием Арсеньевичем Кухарским. Ему было за тридцать. Он сильно сутулился, был худощав. Кухарский и его жена окончили «наш» Омский сельхозинститут.

Так мы влились в маленький коллектив опорного пункта. Мне досталась малина — о ней я мечтала ещё в институте. Подруги, Катя Лебедева и Мура Сиземова, взяли под свою опеку землянику и смородину. Систематические наблюдения, уход за ягодниками — работа нелёгкая, но интересная, а труда мы не боялись.

Михаил Афанасьевич сдержал свое обещание — вскоре нас переселили в уютный домик на берегу ручейка. Валя Галкина назвала его «журчей». Его несмолкаемый лепет сперва мешал мне спать, но потом убаюкивал, как колыбельная песня.

Утром мы расходились по бригадам, учились обрезать деревья, кустарники, заодно резали пальцы.

Михаил Афанасьевич часто бывал на участках, интересовался, как мы работаем, живём, питаемся. Нам приобрели большой медный самовар и огромную сковороду. Завтраки и ужины мы готовили сами, обеды — жена бригадира.

Поздней весной, когда цвела черёмуха, Михаил Афанасьевич простудился и лежал в мансарде своего дома на горе, откуда были видны все участки и дорога в город. Мы наломали охапку черёмухи и робко зашли к больному. Он лежал на подушках. Букет наш принял, но, окунув лицо в пену душистых цветов и наслаждаясь ароматом, с укором произнес:

— Эх вы, молодежь, этакую красоту загубили…

Он улыбался, но мы запомнили навсегда: срезанных цветов или цветущих веток Михаил Афанасьевич не любил.

Одевался он просто. Когда тепло — в рубашку, подпоясанную ремешком, простые брюки. В холод носил стёганую телогрейку, их наши работницы называли «куфайками». На голове обычно недорогая фуражка или кепка, на ногах — простые сапоги. Ходил он неторопливо, чуть покачиваясь и заложив за спину руки.

Я не помню, чтобы он в то время суетился, нервничал, спешил, как это бывает с некоторыми руководителями. А ведь хозяйство было немалое.

За пять месяцев практики мы научились гибридизации, сеять семена, садить деревья и кустарники, вести учёт урожая плодов и ягод.

Большой радостью для нас была организованная Михаилом Афанасьевичем и нашим новым сотрудником Николаем Николаевичем Тихоновым недельная поездка в горы. Надолго запомнились ночёвки у костра, переправы на маленьких лошадках через горные речки, заготовка дикорастущих растений. Попутно мы набрали кедровых шишек и красивых камней.

Настал день отъезда. Кучер Акентьич погрузил наши чемоданы.

Как в тот первый день на Алтае, нас опять поливало дождем, но на этот раз осенним.

— А ведь дождь-то к счастью, — сказал Михаил Афанасьевич. — Верная примета, что скоро вернётесь сюда.

И мы действительно вернулись…

Находки

По приезде в Ойрот-Туру Лисавенко немало времени уделил знакомству с приусадебными участками горожан и различными подсобными хозяйствами предприятий. Немногочисленные в те годы работники пункта также привлекались для поисков. Помогали в этом деле и переписка с садоводами, юннатами, личные беседы с приезжающими, обращения через печать, экспедиционные исследования. Все было мобилизовано на поиски интересных местных сортов и форм растений. Благодаря этому появились образцы крыжовника из села Шульгин Лог, из Бийска, из садика Бобрикова в Ойрот-Туре. Бобриковский крыжовник заинтересовал Михаила Афанасьевича больше остальных. По морфологическому описанию он походил на сорт зарубежной селекции Индустрия, но при внимательном обследовании у него обнаружили много отличий. Его назвали Индустрия алтайская. Красные слабо овальные ягоды, опушённые длинными волосками, имели плотную кожицу и сочную ароматную мякоть.

Индустрия алтайская была рекомендована в районированный сортимент, но со временем выявилось, что растения поражаются американской мучнистой росой — болезнью, при которой снижается качество ягод и хиреют кусты.

По совету Михаила Афанасьевича сорт Индустрия алтайская в 1941 году был использован для скрещивания со многими видами и сортами, далёкими от него по происхождению. Впоследствии из гибридных сеянцев были выделены сорта Розовый, Компактный, Маяк. Розовый районирован для Алтайского края, остальные находятся в производственном испытании.

Из местного любительского садика перекочевала на коллекционный участок земляника с кисло-сладкими ребристыми ягодами и тёмными сизо-зелёными листьями. Находку назвали Абориген алтайский. Включённый в сортимент Абориген алтайский кормил своими кисло-сладкими ягодами жителей Алтая, пока его не потеснили новые сорта московской селекции — Красавица Загорья, Пионерка и другие.

Малину Вислуху Лисавенко нашел в колхозе «Алтайская флора», где работал тогда агрономом один из старейших ученых-садоводов Сибири А.Д. Тяжельников.

Вислуху заложили в маточники, размножили сперва десятками, а потом и сотнями тысяч. Этот сорт вошёл потом в районированные сортименты почти всех областей Сибири и Урала.

Так же как и Вислуха, была обнаружена на подсобном хозяйстве Бийской текстильной фабрики малина, сходная по внешнему виду с иностранным сортом Кримзон Маммут. Но при многолетнем изучении выяснилось, что Текстильная — сеянец иностранного сорта или его улучшенная форма. У Текстильной сильнее и выше побеги, более высокие урожай и зимостойкость.

Лучшие сорта Михаил Афанасьевич всегда рекомендовал использовать для селекции. Так, от скрещивания далеких по происхождению сортов Коммерция и Текстильная научный сотрудник станции Фёдор Тарасович Шеин получил сорт, который был назван Отборная Шеина. А смородина Ойрот-Тура № 1, или Алтайский великан? О ней тоже слышали многие садоводы. Ведь это местная форма дикой сибирской смородины. В 1934 году Михаил Афанасьевич вблизи села Кызыл-Озек нарезал черенки. Из этих черенков вырастили саженцы и выделили 5 лучших кустов. И.А. Кухарский и М.П. Пушкин размножили кусты. При первом учёте урожая они радовали крупными, как вишня, нежными ягодами. Правда, растения оказались недостаточно урожайными. Но Алтайский великан дал потом жизнь многим сортам. С его участием получена Алтайская десертная, Кокса, Отличница и ряд других.

Трудные годы

В то памятное воскресенье многие из нас были на загородной прогулке близ села Ая — купались в озере, катались на лодке, загорали. Было радостно и хорошо. А вернулись — страшное… Война…

Утром, перед работой, прослушали по радио сообщение о военных действиях. Враг продвигался. Как жить и работать дальше? Выращивать цветочки и ягодки? А не маловато ли? Высказали свои сомнения Михаилу Афанасьевичу. Тот рассердился:

— Будем работать так, как работали. Нет, не так, а лучше — каждому за двоих. А как помочь фронту, подумаем вместе.

Мы разошлись по бригадам.

Война сразу дала о себе знать и в нашем небольшом коллективе. Ушёл на фронт фотограф Женя Петров, «вакантный жених», как звали его девчата. Сдал свой чемодан на склад и ушёл. Не явился однажды на работу Саша Кропачёв, молодой застенчивый плотник. Ушла Шура Карпова — звеньевая по землянике и наш комсомольский секретарь. Стала Шура медсестрой. Убывал народ и постарше. Простился с коллективом скромный работящий Федор Тарасович Шеин…

Михаил Афанасьевич вместе со своим заместителем Николаем Николаевичем Тихоновым часто бывал в городе. Там созывались совещания, экстренные заседания партактива. Нужно было срочно решать массу неотложных вопросов, вызванных войной.

В Горно-Алтайск эвакуировался институт имени Мичурина. И сколько было приложено усилий, чтобы крупнейшие специалисты по садоводству смогли привычно встать за кафедры, как в родном Мичуринске. Аспиранты института продолжали выполнять свои темы на участках нашего пункта. В Кызыл-Озеке силами студентов и преподавателей разбили хороший сад, где проходили практику студенты.

В то трудное время коллектив жил единой жизнью. Большая беда крепко сплотила всех, каждый думал о том, как помочь фронту.

Как-то Михаил Афанасьевич приехал из города и сказал, что нам надо в течение очень короткого срока сдать для фронта двести пар шерстяных носков. Сняв очки, он неторопливо протирал их платком, обводя присутствующих близорукими глазами.

— Ну как? Справимся?

Получалось на каждую по три пары. Не много, конечно, но времени-то в обрез.

— Хорошо, у кого бабки или матери свяжут, а я кругом одна, да и от роду не вязала, — заметил кто-то.

Михаил Афанасьевич потёр подбородок и улыбнулся.

— Вот вам Ганя Пересекина. В этих делах она настоящий профессор. Всех обучит. Было бы желание. Верно?

Миловидная сероглазая уборщица из конторы вспыхнула от смущения.

Привезли шерсть. Долгими вечерами и ночами вязали носки, стирали и вешали для просушки на верёвки.

Многие девчата быстро научились вязать — только спицы мелькали, а я всё руки исколола. Но всё же под руководством Гани связала свою норму. А наш белозубый «профессор» за это же время изготовила 10 пар добротных солдатских носков, но всё же сокрушённо вздыхала:

— Без этаких учеников я бы не эстоль сделала. Ну коли Михаил Афанасьевич попросил обучать — разве ему откажешь?

Изредка писали наши фронтовики. Но уже приходили бумаги, которые народ окрестил страшным словом «похоронная». Погиб Женя Петров, ранило кладовщика Васю Зотова…

В городе, как и везде, туговато было с продуктами. По инициативе Михаила Афанасьевича стали сеять больше кукурузы разных присланных сортов для выявления скороспелого. В то же время испытания давали немало зерна. А хлеб был так нужен Родине!

Что касается картофеля, то у Михаила Афанасьевича была твёрдая уверенность, что хороший сорт будет давать в Горно-Алтайске высокие урожаи. Выявили сорт Берлихинген. Краснокожие клубни этого сорта, крупные и пузатые, как чугуны, было трудно выворачивать из земли при копке. Из этого сорта Михаил Афанасьевич выделил клон-клубень очень правильной овальной формы с желтовато-белой сетчатой кожицей и неглубокими розовыми глазками. Клубень размножили, и Михаил Афанасьевич назвал новый сорт Алтайский. Его посадили на многих гектарах, он показал урожай в 40—50 тонн. По рекомендации областных организаций Алтайский широко пошёл в колхозы области.

Трудно было с одеждой. Девчата щеголяли в юбках цвета хаки и в стареньких лыжных курточках. Наш уважаемый кандидат биологических наук Нина Михайловна Павлова мужественно надела огромные ботинки из брезента «на деревянном ходу», которые доставали по особому списку для сотрудников станции. Взглянув на её «модельную» обувь», Михаил Афанасьевич даже присвистнул.

— Голубчик вы мой, этакие бахилы… — А потом добавил: — Всё же лучше, чем босиком.

Для специалистов выкроили по пол-литра керосина на месяц. Его жгли в выдолбленных картофелинах, соревнуясь в изобретении конструкций светильников, наиболее экономно расходующих керосин.

Работали почти без выходных и отпусков. Когда устраивались воскресники, например, по копке картофеля, Михаил Афанасьевич шёл вместе с нами. Так и запомнила его в ватнике и сапогах, с ведром и лопаточкой-копарулькой. Выкапывал картофеля он не меньше других и сердился, когда молодёжь приходила ему на помощь, зная, что у него пошаливает сердце.

Несмотря на трудное время, люди не разучились смеяться. Часто пример в этом отношении подавал Михаил Афанасьевич. Долго он вспоминал, как его заподозрили в хищении носков, приготовленных для отправки на фронт.

Зашёл он как-то в пустующий цех переработки плодов, где сушились после стирки носки. Спросил, когда их можно отправить в город. После его ухода член «носочной» комиссии Антонина Николаевна Каменева обнаружила недостачу одной пары. Сердце у неё захолонуло и ноги стали чужими. Однако нашла в себе силы, бросилась за директором и вернула его в цех. Руководитель солидной организации, смущённый, стоял и ждал своей участи. Наконец Антонина Николаевна выяснила, что все двести пар на месте.

После Михаил Афанасьевич от души хохотал и забавно копировал рачительную Антонину Николаевну. Сделав испуганное лицо, он поднимал руки и быстро перебирал ими воображаемые носки на веревке, при этом высоким голосом кричал:

— Раз, два, три… десять… А тут висело одиннадцать. Нет пары!..

И уже своим голосом добавлял:

— Ох, эти бабёнки! На воровстве поймали! Стыд, срам! — И снова хохотал, как мальчишка.

Михаил Афанасьевич, выражая мысли и желания всего коллектива, заботился о телогрейках для воинов, с кем-то по телефону договаривался о приёме на работу эвакуированных, подписывал требования на соки для раненых, делал десятки срочных больших и малых дел.

Вместе с тем он успевал бывать на опытных участках, помогал каждому советом и делом. Благодаря этому научная и производственная работа не прекращалась, а отпуск саженцев из питомника даже удвоился.

Люди гибли на войне, но остающиеся в живых думали о цветущих яблонях и алых гвоздиках, они мечтали о славной мирной жизни.

Иногда Михаила Афанасьевича подолгу не было в кабинете. Мы не пытались его искать, потому что знали: он пишет диссертацию. Мы с Ниной Михайловной Павловой подбирали ему материал. Я делала выборки по учётам урожая, она составляла списки сортов и диких видов, описания элитных сеянцев смородины, крыжовника, малины.

Однажды утром ещё до начала работы Ганя сказала, что меня приглашает директор. Я решила, что ему понадобились какие-нибудь цифры, и взяла тетрадь по взвешиванию урожая. Михаил Афанасьевич сидел за письменным столом спиной к окну и, нагнувшись, быстро писал.

При моём появлении он выпрямился, прислонился к спинке кресла и сдвинул очки на лоб.

— Спасибо, голубушка, сегодня мне ничего не надо. Самое главное, что я хочу отразить в своей писанине, это то, как мы мичуринский принцип отдалённой гибридизации применяем у себя. Скоро кончу. Устал.

— Значит, надо отдохнуть, — заметила я.

Но он уже опять встряхнулся.

— Письма-то от солдатиков получаете? Что пишут?

Я смутилась.

— От каких? Я никому не пишу.

Он хлопнул маленькой ладонью по столу.

— А вот это зря! — И притворно ворчливо заметил. — Безобразие… Вы же председатель рабочкома, комсомолка. Вы же должны пример молодёжи подавать. Вот я здесь записал по радио несколько номеров полевой почты и фамилий фронтовиков. Ребята потеряли родных. Им некому писать. Ваши весточки будут для них дороже хлеба насущного.

Я взяла список адресов. Часто потом Михаил Афанасьевич интересовался судьбой нашей переписки, мягко подшучивал, что после войны я «отхвачу» себе генерала. Чуть не всю войну переписывались мы с лейтенантом-артиллеристом Георгием Волоховым, но потом писем от него не стало. Возможно, погиб…

В 1943 году опорный пункт был преобразован в Алтайскую плодово-ягодную опытную станцию. Это было важным событием, признанием заслуг нашего коллектива, большим доверием, которое надо было оправдать.

Регулярно шли наблюдения за коллекциями сортов плодовых и ягодников, велись скрещивания для создания новых сортов, высевались гибридные семена. Выращивались десятки тысяч гибридных сеянцев яблони, смородины, малины, ценные кустарники и цветы. Закладывались новые и новые участки. Питомник за военные годы расширил свою деятельность — весной и осенью во все концы края уходили машины с саженцами.

На селекционном участке в дальнем Северном логу было выделено много ценных сеянцев смородины, тех, которые соединили в себе качества нежных европейских сортов и зимостойких сибирских сортов смородины.

Впоследствии многие из них получили сортовые названия. Один из алтайских гибридов за высокий урожай и крупные ягоды Нина Михайловна Павлова назвала Выставочной. Черенки этого гибрида мы посылали ей в Ленинград из Горно-Алтайска. Тогда он имел лишь скромный номер 7-38-3, и мы не предполагали, что он будет таким ценным.

Мы с Михаилом Афанасьевичем позднее тоже придумывали разные названия гибридным сеянцам. Так, один сладкоплодный сеянец получил название Алтайская десертная, а другому, особо урожайному гибриду Михаил Афанасьевич дал ласковое имя Голубка. Мы не знали тогда, что саженцы Голубки через полтора десятка лет разойдутся по всей стране.

В 1943 году на авторитетном Учёном совете института им. И.В. Мичурина, где были маститые профессора-педагоги и наши сотрудники, Михаил Афанасьевич защитил диссертацию, в которой подытожил всю исследовательскую работу по селекции и сортоизучению ягодников за десять лет. Это была победа и радость для всех нас. Просто и ясно написанная всего на пятидесяти страницах диссертация как бы привела в порядок все вопросы, связанные с ягодниками, определила цели и задачи селекции по каждой культуре. Сейчас, через четверть века, эта работа для ягодоводов станции является своего рода настольной книгой. Спрашивают диссертацию сотрудники из других опытных станций, бывающие у нас в командировках.

В военное время у нас было только два кандидата наук: Николай Николаевич Тихонов, селекционер по косточковым, винограду, груше, и Нина Михайловна Павлова, специалист по ягодникам. Оба они оказали станции очень большую помощь в селекции и сортоизучении за время своей работы, но они приехали к нам, уже будучи кандидатами, а Михаил Афанасьевич был свой, и это было особенной радостью для всех нас.

Девятого мая, когда узнали, что конец войне, которого ждали так мучительно долго, никто не скрывал ликования и слёз.

А когда из города сообщили, что будет митинг, Михаил Афанасьевич разрешил обрезать для оформления колонны цветущий миндаль-бобовник, хотя до этого берёг каждый кустик. Миндаль будто специально расцвел ко Дню победы.

Мы пошли, гордые и счастливые, неся в руках ветки, унизанные ароматными цветами, похожими на крупные оригинальные снежинки, порозовевшие на солнце. И солнце улыбалось нашему победному шествию.

А впереди колонны с розовой веткой в руке шагал и наш директор. Рядом с ним шёл знаменосец, и красное полотнище то опадало, то опять развевалось от порывов весеннего ветра.

Они работали вместе с ним

На станции бывает много приезжих. Это сотрудники опытных учреждений, производственники, аспиранты… Одни из них задерживаются на день-два, другие живут по неделе, потом уезжают, увозя с собой частицу опыта алтайских садоводов.

При отъезде этих товарищей нередко слышишь одну фразу, вернее, фразы-то разные, но мысль, выраженная в них, одна: какой у вас дружный коллектив! И это не пустая любезность. Всех наших сотрудников объединяет любовь к выбранной профессии. Отсюда и взаимная выручка в труде, и готовность поделиться опытом с людьми, которые в этом нуждаются.

Начало этим традициям было положено ещё в Горно-Алтайске.

Очень ценной чертой Михаила Афанасьевича было уменье подбирать людей, влюбленных в садоводство. Разыскал же он в Бийске любителя-садовода, пимоката по профессии, Михаила Павловича Пушкина и уговорил переехать в Горный Алтай. С 1935 по 1939 год Михаил Павлович отлично проработал техником-бригадиром по ягодникам. Научился сеять семена и черенковать смородину, закладывать десятки гектаров различных ягодников. Занимался выращиванием гибридных сеянцев в рассадниках, из которых потом были выделены ценные экземпляры на селекционных участках, положившие начало алтайским сортам ягодников.

Теперь пенсионер М.П. Пушкин живёт с женой в тихом Свердловском переулке Бийска. Я побывала летом 1968 года в их уютном приусадебном садике. Вспоминали Михаила Афанасьевича и людей, что работали в Горно-Алтайске. Михаил Павлович сказал, что в один день с ним начал работу Иннокентий Арсеньевич Кухарский. Я хорошо помню его — он руководил практикой студентов. Это был человек, подобно Михаилу Афанасьевичу, целиком отдавший себя сибирскому садоводству. Неутомимый собиратель семян, саженцев, растений.

Михаил Павлович рассказал, как дорожил Кухарский временем, как однажды жаловался бригадиру, что за лето у него пропал целый выходной день… В то воскресенье жена вытащила его на прогулку в горы. Я представила себе, как он «отдыхал», думая о неполитых рассадниках.

Долго переписывались М.А. Лисавенко и И.А. Кухарский с Ниной Михайловной Павловой. Сотрудник Всесоюзного института растениеводства в Ленинграде, она помогла пополнить чистосортные коллекции ягодников в Горном Алтае, давала советы и консультации по ягодникам.

Приехала в Горно-Алтайск весной 1942 года. А когда вражеское кольцо вокруг Ленинграда было прорвано и жизнь в городе стала налаживаться, вернулась домой. Нина Михайловна оказала станции большую помощь в отборе и описании элитных сеянцев смородины, апробации сортовых насаждений, изучении диких видов. Она многому научила по садоводству и нас с Михаилом Афанасьевичем. Когда в 1943 году он защищал кандидатскую диссертацию, то выразил искреннюю благодарность Нине Михайловне Павловой за помощь.

В начале сороковых годов пришёл к Михаилу Афанасьевичу Федор Тарасович Шеин. Лесовод с высшим образованием, он не имел опыта по садоводству и поступил рядовым бригадиром в отделение ягодников. С началом войны он пошёл солдатом на фронт, а после победы вернулся в родной коллектив. Из него получился дельный, добросовестный и аккуратный научный сотрудник по малине и землянике.

Долгие годы вместе с Михаилом Афанасьевичем работал в Горно-Алтайске замечательный сибирский ученый-плодовод Николай Николаевич Тихонов, ученик Мичурина. Он приехал на Алтай с Дальнего Востока ещё в 1937 году. Опытный специалист-селекционер, он создал ряд сортов винограда, сливы, груши…

Около двух десятков лет посвятила станции крупный помолог Анна Михайловна Скибинская, которая провела филогенетический анализ сортов яблони.

Ряд лет отдали работе в горно-алтайском коллективе Мария Алексеевна Сиземова, Вера Анатольевна Сироткина, Александра Семеновна Толмачева.

Свыше тридцати лет трудится неутомимый энтузиаст, декоративного садоводства Зинаида Ивановна Лучник. Заложенный ею дендрологический сад в Барнауле считается одним из лучших в Сибири.

Много лет работали на станции опытные специалисты и большие труженики Павел Николаевич Давыдов и Лилия Юрьевна Жебровская.

Обычно пополнение кадров специалистов на Алтайской станции идёт за счёт бывших практикантов. Так случилось с Викентием Ивановичем Харламовым и Идой Павловной Калининой. Четверть века успешно трудится цветовод Ирина Викторовна Верещагина и Зоя Сергеевна Зотова, замечательный селекционер по ягодникам.

По двадцать лет отдали станции научные сотрудники Анатолий Александрович Семёнов, Григорий Владимирович Васильченко, управляющий Василий Дмитриевич Яхновский, бригадир Мария Григорьевна Максимова, библиотекарь Галина Ивановна Афанасьева, ушедший на пенсию бригадир Георгий Иванович Баталов.

А сколько людей из научных сотрудников работали в свое время в Горно-Алтайске — Олег Николаевич Мятковский, Арсений Константинович Счастливый, Антонина Николаевна Каменева и многие другие.

Прекрасными бригадирами показали себя тогда Арефий Григорьевич Дюков, Сергей Павлович Зотов, Григорий Панфилович Пряхин, Сидор Архипович Кошелев, Надежда Захаровна Пральникова.

Ряд лет в Горно-Алтайске работал Михаил Осипович Пантюхов. Участник Октябрьской революции, старый коммунист, он и на посту учёного секретаря оказал неоценимую помощь станции по связи с большой сетью корреспондентов-садоводов.

Как и в любой человеческой среде, были у коллектива в целом и у отдельных его членов свои радости и горести, успехи и неудачи — всё было.

Но самое главное это то, что в подавляющем большинстве на станции работали и работают люди, глубоко любящие садоводство, которые эту любовь претворяют в гектары садов, новые сорта яблони и ягодников, передовые приёмы агротехники.

Неутомимый экспериментатор

Вернувшись в прошлое, я хочу заметить, что ехала на Алтай после института с большим желанием заняться стланцевыми яблонями. Михаил Афанасьевич, однако, несколько умерил мой пыл, предложив работу со смородиной и крыжовником.

После я не пожалела об этом, потому что руководителем темы был Михаил Афанасьевич. Он находил время просмотреть мои рабочие планы, проверить статью для газеты, побывать на участке. А ведь в первые годы организации опорного пункта он был и директор, и научный сотрудник, и бригадир.

Огромная заслуга Михаила Афанасьевича в том, что он поднял на щит мичуринский метод гибридизации, отдалённой в географическом и видовом отношении. Родительские формы, используемые в скрещивании, должны происходить из мест, пространственно удалённых друг от друга, с различным климатом и почвой. В то же время они должны принадлежать к разным видам или подвидам. Этот метод давал простор для получения гибридов с богатой наследственной основой, а воспитание сеянцев в местных условиях формировало у них ценные качества.

В статьях и докладах Михаил Афанасьевич неоднократно отмечал, что вся прежняя западноевропейская селекция чёрной смородины «вращалась» внутри одного подвида — смородины чёрной европейской. Используя только эту смородину, невозможно было создать что-то действительно новое. На Алтайской же станции были привлечены различные виды смородины, сорта и разновидности из очень многих мест её обитания. Это и обеспечивало успех в выведении новых ценных сортов черной смородины.

В более поздние годы, когда станция была переведена в Барнаул, Михаил Афанасьевич настоятельно рекомендовал, ещё шире использовать оправдавшие себя сорта и виды, привлечённые в Горно-Алтайске, и создал сорт Приморский чемпион, выведенный на Дальнем Востоке. Экспериментировать и экспериментировать, хотя климатические условия здесь были хуже.

Многочисленные скрещивания, проводимые в Барнауле, позволили выделить урожайные гибриды с высокой самоплодностью. Последнее качество очень важно, так как в лесостепной зоне цветение смородины часто совпадает с прохладной погодой, когда не летают пчелы. Для промышленных и любительских садов нужны сорта, которые завязывают ягоды без участия опыляющих насекомых.

Михаил Афанасьевич не раз говорил, что мы далеко не исчерпали всех возможностей, которые таит в себе флора Сибири и Дальнего Востока.

Всюду, где бы он ни был, он старался подмечать то, что можно было применить на станции. Услышит о новой машине, приспособлении — обязательно добудет для хозяйства, прочитает хорошую статью в журнале — расскажет или даст прочесть. Из Прибалтики привёз фотографии оригинальных домиков со сторожевыми вышками для бригад. Вскоре они появились и у нас.

Михаил Афанасьевич не навязывал своего мнения, а обычно давал возможность проявить больше своей инициативы.

В новых условиях работы в Барнауле много забот доставляло мне составление тематических планов. Проще было бы пойти к Михаилу Афанасьевичу и попросить его составить план вместе, но я знала, что он не любил, когда приходишь к нему с чистым листом бумаги. Непременно скажет:

— Подумайте-ка сами, голубушка, а потом посмотрим.

Иной раз пишешь много, но всё не нравится, чувствуешь — главное не выделено. Пока сидишь у Михаила Афанасьевича в кабинете, он перелистывает план, вроде только пробежит глазами, кое-что вычеркнет, кое-что быстро впишет. Смотришь — всё стало на свое место.

Помню, предложил он взять в гибридизацию смородину канадскую. Его очаровали кустики, усыпанные продолговатыми матовыми ягодами. Я не придавала им большого значения из-за горького вкуса, он же был иного мнения.

— Вкус должен измениться. Давайте скрестим её с каким-нибудь нашим сортом, у которого есть «кровь» дикуши и европейской чёрной смородины. Должны получиться очень интересные гибриды.

На следующую весну я опылила цветки канадской смородины пыльцой гибридного сорта Чёрная Лисавенко. (Он был получен в Горно-Алтайске от европейской чёрной смородины и восточносибирской дикуши). Михаил Афанасьевич интересовался развитием сеянцев, говорил, что для их воспитания надо подобрать плодородную почву. Сеянцы высадили на территорию из-под старых овощных парников, где почва обогащена перегноем. Через три года кусты заплодоносили, и Михаил Афанасьевич радовался и хорошему завязыванию и вкусу ягод.

Понравились ему и отборные сеянцы, выращенные из семян крупноплодных сортов Зоя и Чёрная гроздь. На следующий год с научным сотрудником Ниной Васильевной Данилиной просмотрел все сеянцы и сказал, что они представляют великолепный материал для дальнейшей селекции, а из лучших можно выделить сорта.

А вот с крыжовником в Барнауле получилось хуже. Наметили мы выделить из гибридных сеянцев десятка два, позвали Михаила Афанасьевича дать им оценку.

Было нас несколько человек: техники, практиканты, научные сотрудники. Ходили, смотрели кусты, пробовали ягоды. Михаилу Афанасьевичу большинство сеянцев не понравилось. Оставили лишь восемь кустов. Когда товарищи разошлись, Михаил Афанасьевич, увидев, что я очень расстроена, сказал:

— Не огорчайтесь. Мы должны дать садоводам сорта лучше Леденца и Мичуринца, иначе грош нам цена. Прекрасные сорта уже получили москвичи, свердловчане, челябинцы. А здесь, в Барнауле, трудно вывести хороший сорт — сухо, да и почвы бедноваты. Вот в Горно-Алтайске другое дело — влаги и питания вдоволь.

Большое значение Михаил Афанасьевич придавал воспитанию гибридных сеянцев. В Горно-Алтайске у нас не ладилось с селекцией красной смородины, западноевропейские сорта поражались грибковыми болезнями, иногда сильно подмерзали. Пробовали их скрещивать с дикими сибирскими видами красной смородины, которую население зовет кислицей. Скрещивания удавались, но гибридные сеянцы были похожи на диких родичей — с такими же кислыми ягодами, так что отобрать ценные экземпляры не удавалось.

Михаил Афанасьевич предложил воспитывать молодые сеянцы не в Горно-Алтайске, а в Барнауле, где более сухо и лучше условия для культуры красной смородины. А половину сеянцев всех семей высадили для контроля в Горно-Алтайске.

Три года подряд Михаил Афанасьевич и я просматривали сеянцы в период созревания ягод, любовались здоровыми высокорослыми кустами и длиной кистей. Сейчас отборные гибриды от скрещивания сортов Красный крест и Голландская белая с кислицей тёмно-пурпуровой проходят конкурсное испытание. Они урожайны, зимостойки, ягоды их до зимы висят на кустах, не осыпаясь. Глубокой осенью, когда облетают последние листья и голые ветки качаются на осеннем ветру, приятно полакомиться прохладными рубиновыми ягодами. Они напоминают фруктовое мороженое.

В конце июля 1967 года Михаил Афанасьевич решил привести в порядок записи в своей рабочей тетради и проверить, на всех ли выделенных кустах есть этикетки. Позвал и меня. День с утра был жаркий, мы с трудом пробирались сквозь пахучие заросли смородины. Нужно было часто наклоняться, искать потемневшие прошлогодние этикетки.

Еще до обеда я заметила, что Михаил Афанасьевич очень устал, и убедила его отдохнуть на куче сухих веток и хвои под молодыми соснами.

Продолжать работу стала одна, а он сидел невдалеке и… пел.

Таким я вспоминаю его часто сейчас: сидит под соснами с расстёгнутым воротом белой рубашки. В левой руке — носовой платок, вытирает им мокрые от пота голову и шею. В правой руке — соломенная шляпа.

Он был доволен, что дело подвигается, и, хотя крепко устал, чуть не час напевал весёлую песню без слов.

Работа на смородиновом участке была последней совместной работой с Михаилом Афанасьевичем.

Воспоминания о нём у меня связаны ещё с книгами и встречами с людьми. Сам он очень много читал и настоятельно требовал от сотрудников, чтобы и они были в курсе отечественной и зарубежной садоводческой литературы. Мне не раз попадало от него, что мало читаю.

Благодаря Михаилу Афанасьевичу на станции собрана замечательная библиотека.

Если у сотрудников появлялось желание поехать куда-нибудь для повышения своих знаний, он всегда нас поддерживал. Мне довелось побывать в опытных насаждениях Ленинграда, Москвы.

Михаил Афанасьевич много писал по садоводству — заметки в газеты, статьи в специальные журналы, книги. Писал просто и интересно.

Как-то по дороге в Москву он решил в вагоне написать срочную статью — ведь обидно трое суток расходовать только на сон и еду. Работа спорилась, и автор, увлеченный ею, не замечая покачивания вагона, откладывал в сторону исписанный листок за листком.

За ним следили пассажиры и решили спросить, какой роман он пишет. Они были убеждены, что их спутник писатель, и очень удивились, когда услышали весёлый ответ:

— Что вы, я садовод!

Конечно, это было не совсем точно — он был и садовод и писатель.

Пропагандист нового в садоводстве, он стремился всякий ценный опыт сделать достоянием всех садоводов Алтая. Курсы и семинары, брошюры и листовки — все мобилизовалось для этой цели. По заданию Михаила Афанасьевича мы ездили по садам, чтобы опыт лучших осветить в печати.

Садоводы, будь то заслуженные ветераны, как Ф.М. Гринько, И.В. Украинский, В.С. Дубский, Д.Д. Осинцев, Н.Я. Овчинников, или молодёжь, только что окончившая школу садоводов, при встрече непременно интересовались здоровьем Михаила Афанасьевича. Чувствовалось, что люди всей душой тянутся к нему, видят в нём своего учителя и друга.

Недавно ушёл от нас Михаил Афанасьевич, но, наверно, и много лет спустя люди, говоря об алтайских садах, с глубокой благодарностью вспомнят его, потому что алтайское садоводство и Михаил Афанасьевич Лисавенко связаны между собой так тесно, что их разделить нельзя.

Простой человек

Нужно было попасть к врачу-специалисту, поехать на курорт, поддержать товарища после болезни — шли к нему. Он и по телефону тут же позвонит, и письмо напишет. А нужно денег — не откажет, свои даст или предложит обратиться с заявлением в местком, чтобы помогли из фонда предприятия.

О внимательности Михаила Афанасьевича к людям вспоминается много случаев. Когда он бывал в командировках или лечился в санатории, писал нам письма, поздравлял с праздником, интересовался работой и здоровьем. Из поездок привозил на память открытки, книги, всегда с увлечением рассказывал о местах, где бывал — о природе, людях и обязательно о состоянии садоводства. В дни рождения товарищей по работе, если он знал об этом, не упускал случая от души поздравить человека, сделать памятный подарок.

Но при всей своей сердечности он умел быть требовательным. Не терпел, когда тратилось зря рабочее время, когда сотрудники опаздывали на работу или на заседания Учёного совета, не переносил грязь в производственных помещениях и лабораториях, на территории хозяйства и на участках бригад.

Увидит куст полыни или лебеду у дороги, посмотрит укоризненно и обязательно вырвет с корнем.

Иной раз скажет:

— Эх, если бы каждый из нас на пути хотя бы по кустику выдёргивал, давно бы чисто кругом было.

Перепадало от него бригадирам за кучи мусора, что вырастали на задворках. Любил, хоть и не зло, а постращать:

— Если не уберёте к совещанию — нарочно гостей приведу полюбоваться достижениями опытно-показательного хозяйства.

Увидит на центральной ореховой аллее обрывок газеты или обронённую возчиком сухую ветку — обязательно нагнётся, поднимет и бросит в урну для мусора.

Любил Михаил Афанасьевич, когда люди хорошо и со вкусом одевались. Придёт девушка утром в новом платье — обязательно заметит и скажет:

— Какая ты сегодня красивая.

Очень любил шутить. Не раз в нашем ягодном кабинете талантливо представлял чеховских героев: деревенского зубодера, шамкающую бабку, толкующую дьячку, кого из многочисленной родни записать «о здравии», а кого «за упокой».

…Однажды мы сидели с Зоей Сергеевной Зотовой в кабинете Харламова. Викентий Иванович получил приказ из Министерства сельского хозяйства об увеличении выпуска саженцев смородины и малины. Вот мы и прикидывали, как выполнить этот приказ. Опытный, знающий работник Викентий Иванович, но дело двигалось не очень бойко.

Вдруг в комнату, широко распахнув дверь, зашёл Михаил Афанасьевич. Хотя он был в отпуске, но в лабораторию частенько заглядывал. Весёлый и оживлённый, он, увидев нас, корпевших над бумагами, пошутил:

— Тут у вас как на репетиции в опере: Надя с Зоей словно Ольга и Татьяна дуэт по нотам разбирают.

— Ну хорошо, — согласилась я. — Викентий Иванович, значит, Онегин, а вы тогда в какой роли?

Он откинул голову, зажмурил глаза и расхохотался:

— Наверное, Ленский… Кто же ещё? — И запел во весь голос: — Куда, куда, куда вы удалились, весны моей златые дни…

Поговорив ещё немного, вышел.

— Что-то у Михаила Афанасьевича уж очень весёлое настроение, — осторожно заметила я.

Викентий Иванович пожал плечами:

— Таким и должно быть — ведь он отпускник. Сейчас ему не очень хочется в эти приказы вникать.

Мы продолжали свою работу.

Это было в пятницу 25 августа 1967 года, а в воскресенье сердце Михаила Афанасьевича остановилось.

Идет неумолимое время, а всё кажется, что не навсегда ушёл от нас этот дорогой человек. Кажется, что он в командировке и вот-вот должен вернуться, открыть дверь нашего кабинета и спросить:

— Ну как вы тут поживаете, мои ягоднички?

 

Надежда Ивановна Кравцева, заслуженный агроном РСФСР,
почти 30 лет проработала с Михаилом Афанасьевичем Лисавенко

Фото из семейного архива И.С. Исаевой