Страницы истории отечественного садоводства

На территории Центральной полосы России и русского Севера окультуривание плодовых деревьев началось во времена, когда наши предки, высвобождая земли под пашню, корчевали леса, но попадающиеся при этом яблони, груши и другие деревья не трогали, сохраняя их на полях. Со временем лучшие из них переносили на унавоженные усадебные земли, что-то, по-видимому, размножали и посевом семян, возможно и прививкой. Так зарождалась культура плодовых, создавались первые сорта народной селекции.

При раскопках древнего Новгорода в культурном слое Х в. уже были обнаружены косточки от вишен и даже целое яблоко. В начале Х11 века мусульманский купец Абу Хамид, попав на Оку, неожиданно увидел здесь сады «с крупными яблоками, лучше которых нет». В XV в., и особенно в XVI в. Москва по описаниям иностранцев представляла собой сплошной сад, состоящий из небольших участков возле каждого дома. Там обязательно выращивали яблоню, грушу, вишню, были уже и ягодники: смородина, крыжовник, малина. Чужеземцы не переставали удивляться русским наливным яблокам, разнообразию крыжовника.

С возникновением монастырей разнообразие выращиваемых плодовых культур расширилось за счет завоза в монастырские вотчины растений из более теплых мест, и прежде всего из Киево-Печерского монастыря, где еще в 1051 г. был заложен знаменитый яблоневый сад. С XVI в. плодовые сады — заметная примета монастырей (например, Троице-Сергиевского, Московско-Донского, Новоспасского, Крутицкого и др.).

Из чужих земель завозили плодовые растения в свои имения и цари (особенно целенаправленно делали это Алексей Михайлович и Петр I), и приближенная к ним знать, а позже это стало престижным и для многих помещиков.

Везли и несвойственные для большинства российской территории культуры: абрикос, персик, айву, шелковицу и даже пальмы. Но представьте себе, какие трудности начинались еще задолго до выращивания растения, еще на этапе доставки. Так, в 1654 г. из Голландии через Архангельск везли в Москву для сада Алексея Михайловича 19 деревьев и среди них 2 дерева «абрикосовых яблок» и 4 дерева «персиковых слив». Из-за карантина по случаю «морового поветрия» дороги в Москву оказались закрыты и все это богатство, застряв в Вологде, там, по-видимому, и сгинуло. В 1732 г. за гибель по пути в Москву застрявших на зиму в Касимове заморских саженцев граната, лимона, кофейного дерева был привлечен к следствию градоначальник Касимова.

Конечно, большинство из завозимых растений не выдерживали наших зим и гибли. Но то немногое, что сохранялось, полнокровно входило в состав российского сада. Из монастырей и помещичьих усадеб новинки попадали к крестьянам. Чужеземные сорта переопылялись с местными и при размножении их посевом семян создавались новые сорта народной селекции. Посадочный материал яблони, груши продавался грядками, где каждый сеянец был потенциальным сортом. Вот почему в каждом дворе росли свои сорта, а лучшие из них распространялись по соседям. Первый русский агроном, плодовод и помолог А.Т. Болотов (1738–1833) описал 600 сортов яблони и 39 сортов груши. Они были очень разные по ценности для сада и со временем практически все исчезли.

Моделью истории садоводства России, на мой взгляд, может служить развитие этой отрасли сельского хозяйства в Москве и Подмосковье. С давних времен здесь сложились три типа садов.

Первые и наиболее распространенные — городские, около дома. Это их имел в виду австрийский дипломат Сигизмунд Герберштейн, когда в начале XVI в. писал, что издали Москва кажется «еще более обширной, чем есть на самом деле, ибо большую прибавку к городу делают прекрасные сады и дворы при каждом доме». Росли в них не только плодовые деревья и ягодные кустарники, что в нашем нынешнем понимании означает сад, но и овощи, что теперь мы называем огородом. Выходит, корни наших нынешних садовых участков берут начало как раз от московских городских садов. Какое-то время там росли и лекарственные растения, но с приездом в Москву иностранных аптекарей москвичи перешли на таблетки. А вот цветов в городских садах никогда не было, что, кстати, очень удивляло иностранцев.

Городские «сады у дома» поглотило строительство. От Садового кольца сегодня остались лишь названия улиц: Большая Садовая, Садово-Спасская, Садовая-Триумфальная. На рубеже XX и XXI веков как-то незаметно исчез замечательный яблоневый сквер перед Большим театром, и этот печальный список может быть продолжен.

Но неистребима людская любовь к садоводству. Старинные московские «сады у дома» в ХХ в. возродились в многочисленных участках, сплошным кольцом окруживших столицу и проникших даже в соседние области. В их современных потомках появились более качественные сорта традиционных культур, новые, нетрадиционные культуры и … много цветов.

Необычными в Москве были верхние, или висячие, сады, расположенные на кровлях каменных строений и даже церквей. В Кремле самыми большими были верхний и нижний набережные сады, спускающиеся на кровлях с вершины к подножию Боровицкого холма со стороны Москвы-реки. Принцип организации висячих садов сводился к тому, что кровля покрывалась спаивающимися между собой свинцовыми досками, края которых выводились на высоту до 90 см, образуя емкость, заполнявшуюся специально составленной землей. В этих садах, как и в «садах у дома» овощи и фрукты выращивались вместе, но с большим разнообразием. В кадках росли даже укрываемые на зиму южные культуры. И было много цветов: традиционные гвоздики, розы и присоединившиеся к ним в XVIII в. посланцы европейских цветников — тюльпаны, нарциссы и лилии. Вода в висячие сады доставлялась водопроводной системой, позволявшей наполнять и небольшие пруды с зеркалом до 200 м2. На одном из таких кремлевских прудов совершил свое первое плавание под парусом на игрушечном суденышке Петр I. Висячие сады не были потребительскими, они предназначались для прогулок и отдыха. После опустошительного пожара 1737 г. они исчезли.

Третий тип садов сложился в вотчинах и поместьях, расположенных близ Москвы. Наличие плодовых и ягодных насаждений придавало владениям дополнительную ценность.

В 1666 г. в подмосковном селе Измайлово царь Алексей Михайлович начал создавать огромный сад, который можно считать первым экспериментальным участком. Он занимал 16 десятин и уже по названию отдельных садов можно судить о разнообразии выращиваемых здесь растений: виноградный, грушевый, сливовый, вишневый, овощной, просяной, аптекарский. Со всей России и из-за границы свозили сюда разнообразные растения с задачей испытать их на пригодность к московским условиям. Чего только не пытались здесь выращивать вплоть до тутового дерева и даже финиковых пальм.

Во второй половине XVIII в. в городских домах знати и загородных поместьях появились оранжереи. В них выращивались сливы, персики, абрикосы, спаржа, дыни, земляника. Но главное, садовники умели собирать урожай к заданным хозяевами датам, в том числе и зимой. Представьте себе: в морозную стужу на званом ужине слуга по знаку вельможи ставит на стол живой десерт — горшки с плодоносящими низкорослыми вишнями.

Особой популярностью у знати пользовалась выгонка ананасов. У графа А.К. Разумовского в подмосковных Горенках для разведения этих экзотических плодов были специально отведены несколько оранжерей. Подобные были в Архангельском, Кускове, в саду Демидовых. Были случаи, когда по приказу вельмож эти заморские плоды рубили, как капусту, заквашивали в бочках и использовали для приготовления борщей.

В конце XIX–начале XX в. оранжереи стали обычными сооружениями в помещичьих усадьбах, а Россия — основным поставщиком ананасов в Европу. Непоправимый урон оранжереям был нанесен в 1905 г., а довершил начатое 1917! Известно, что булыжник — оружие пролетариата, а я думаю, что и крестьянина тоже. Один булыжник студеной зимой в стекло — и в оранжерее пустыня. Тогда-то и прервалось это уникальное направление российского садоводства, исчезли профессионалы, опыт, а под стеклом поселились огурцы, помидоры да немного цветов.

Печальной оказалась и судьба усадебных садов — частично они погибли из-за неухода и морозных зим, но во многом их тоже, как и “сады у дома”, поглотило строительство. И как надписи на надгробиях читаем мы сегодня на карте Подмосковья многочисленные садовые названия. Особенно горько, что разрастающееся строительство уничтожило наиболее процветающие сады к югу от Москвы. Апогеем этой беды стала застройка высотками на рубеже XX и XXI вв. научных садов Московского института садоводства (НИЗИСиП) в Загорье.

Несмотря на явные успехи в развитии садоводства в центре России, а тем более севернее, даже к XIX в. доходной отраслью оно не стало и разведение здесь товарных садов было делом лишь отдельных энтузиастов. Причина этого даже не в суровости нашего климата, а в относительной скудости тогдашнего сортимента плодовых культур и малых размерах садов.

Во второй половине XIX в. в России появился человек, который, изучив состояние садов и питомников в центральных областях, дерзновенно задумал «пополнить ассортимент влодово-ягодных растений средней полосы выдающимися по своей урожайности и качеству сортами и передвинуть границу произрастания южных культур далеко на север». Это был Иван Владимирович Мичурин. Одновременно он начал введение в сады (и призывал к этому других садоводов) дикорастущих плодовых России и выписываемых им из-за границы чужеземных культур. Жатва жизни великого ученого огромна — 300 сортов различных плодово-ягодных культур. Но дело даже не в этом. Самое главное, что И.В. Мичурин еще в конце XIX в. прозорливо определил основные направления в селекционной работе (т. е. в создании сортов), вооружил ученых стратегией и тактикой ее проведения.

Большую часть жизни И.В. Мичурин бился в одиночку. Годы уходили, силы истощались, ему все трудней становилось работать в саду. Надвигались старость и нужда. И скорее всего работа по преобразованию российского садоводства была бы прервана, если бы ученого не поддержала Советская власть. В феврале 1922 г. в Тамбов пришла телеграмма: «Опыты по получению новых культурных растений имеют громадное государственое значение. Срочно пришлите доклад об опытах и работах Мичурина из Козловского уезда для доклада председателю Совнаркома тов. Ленину. Исполнение телеграммы подтвердить».

Беспрецедентный случай — работа одного человека стала делом государства. По всей стране буквально за несколько лет была создана сеть научных центров по садоводству, селекции, сортоизучению — институты, опытные станции, опорные пункты. Одновременно были организованы учебные центры по подготовке кадров — от институтов и техникумов до курсов по подготовке садовых рабочих. Уже первые выпускники этих учебных центров разъехались по гигантской стране и в самых разных климатических условиях, от пустынь до высокогорья, приступили к целенаправленному созданию для каждой из этих зон сортов плодовых и ягодных культур. Одновременно по всей стране были созданы так называемые «опорные пункты по сортоизучению», где из большого числа сортов выделялись наиболее подходящие для данного места и официально утверждались районированными здесь сортами.

Благодаря И.В. Мичурину и его последователям, был создан гигантский генофонд плодовых и ягодных растений, равного которому нет ни в одной стране мира. Было создано и, казалось бы, невозможное — сибирское садоводство и не только в виде садиков у дома, но и промышленное, товарное. Многими сортами в сады вступили облепиха, жимолость съедобная, актинидия. Разнообразием сортов укрепилась груша, которая к середине XX в. чуть было не попала в Красную книгу. Появились сорта рябины, калины, черемухи, возникли небывалые ранее рукотворные культуры: русская слива (алыча гибридная), земклуника, йошта. В средней полосе России начали выращивать черешню, абрикос; виноград стал почти обычной культурой.

Одним из учеников и верных последователей И.В. Мичурина был мой отец, профессор Сергей Иванович Исаев. Он создал более 40 сортов яблони, многие из которых уже давно полюбились садоводам: Медуница, Народное, Конфетное, Россиянка, Северный синап и другие. В августе 2011 г. в Мичуринске в его честь была открыта мемориальная доска. В выступлениях на церемонии открытия совершенно явственно прозвучало, что именно ему временем была отведена роль продолжить дело учителя и встать во главе всей селекционной работы в стране.

Создание высококачественных сортов позволило еще до Великой отечественной войны посадить огромные промышленные сады. Изменился и облик садиков у дома. К сожалению, непоправимый урон садам нанесли суровейшие зимы 1939-1940-х гг. Не обошли сады стороной и военные годы. Но отношение к садам в эти «сороковые роковые» было поразительно трепетным.

В моей памяти, например, рассказ отца, как его еще тогда лишь потенциально возможные сорта (элитные сеянцы) в 1941 г. спасли курсанты Мичуринского летного училища. А дело было так. Наша семья жила в Саратове. Мичуринск оказался под угрозой захвата немцами. Было голодно и конечно, на созревающие в саду яблони было много охотников. Отец беспокоился, что он не сможет точно оценить урожай своих гибридов, описать их плоды и провести другие необходимые с ними работы. Он пробился в Мичуринск и по договоренности с командованием к каждому дереву, которое отец считал наиболее ценным и вероятным родоначальником нового сорта, был выставлен караул  из курсантов местного летного училища — с винтовкой и соответствующим ей штыком. Но вскоре выяснилось, что голодные мальчики не выдерживают искушения яблоками и используют штык в качестве плодосъемника. Штыки сняли, а разводящему было вменено в обязанность при смене караула предварительно пересчитывать яблоки на дереве и под ним. Я думаю, что более точного учета урожая у отца уже больше никогда не было. Но не будь такого отношения к делу, скорее всего, не только яблок бы не досчитались, но и деревья пошли бы на дрова, а значит, не появились бы в наших садах новые замечательные сорта.

А когда нависла угроза захвата Мичуринска немцами, с наиболее ценных деревьев были срезаны черенки и отправлены для прививки в три разные места: в Алма-Ату, к отцу в Саратов, а третьего места не помню… и спросить уже не у кого.

И еще одну не менее поразительную историю рассказал мне отец. В 1943 г., в самый разгар войны, в Саратов пришли две правительственные телеграммы: одна на имя отца с приказом срочно прибыть в Москву на совещание по садоводству, и вторая на имя секретаря обкома — с требованием обеспечить прибытие моего отца в Москву. Отец рассказывал, что по назначению его доставили на каком-то военном самолете. Совещание вел тогдашний заместитель Председателя Верховного совета РСФСР, народу было немного, из ученых он один. Принимался закон о садах. Отец вспоминал, что когда он удивленно спросил, о каких садах может сейчас идти речь, то на него, как он говорил «цыкнули, сказав, что это свидетельствует о нашей уверенности в победе, а сады, о которых мы сейчас думаем, будут памятником погибшим». И действительно в послевоенное время садов насадили множество и в основном уже новыми сортами. Но вскорости их начали вырубать.

А уж какой урон садоводству нанесла уже более 20 лет продолжающаяся перестройка, и сказать трудно! За это время исчезли тысячи гектаров промышленных насаждений. В основном это были совхозные, достаточно прибыльные товарные сады с хорошо развитой инфраструктурой (холодильными установками, заводами по переработке продукции, дорогами и т. п.). Часть из них, находясь в бесхозном состоянии, погибла или гибнет, другая часть вырублена и застроена коттеджными поселками.

Далеко не ясна и судьба садовых участков. Одни из них из-за повышения цен на транспорт и электричество (или утери и того, и другого) оказываются бесхозными, другие, наоборот, преображаются. Изменилось ли людское отношение к садам, сказать трудно. С одной стороны, я вижу как бы общее равнодушие к ним, с другой — энтузиазм и часто достаточно молодых людей. Но беда в том, что исчезают опыт и культура садоводства. Прежде всего, резко снизился профессиональный уровень дипломированных садоводов. Старшее поколение «сошло со сцены», молодые же и учиться особо не стремятся (впереди не видно достойной работы), да и учить их по-настоящему некому — «прервалась связь времен». К тому же многие учебные центры как-то странно реорганизованы или даже просто закрыты. В садоводстве не стало лидеров, авторитетов. Ушло поколение «дедов», которых по праву называли «садоводы-опытники», и у которых люди всегда и безвозмездно могли получить грамотную консультацию и даже редкие растения. Исчезли лектории, по телевизору и радио вещают лишь все знающие журналисты. Посмотришь интернет — оторопь берет: кто во что горазд, ни знаний, ни ответственности, главное — продать. Садоводческие выставки превратились в бесконтрольную продажу посадочного материала. К сожалению, этим нередко грешат и научные учреждения, выступая в роли обычных перекупщиков.

Страшновато говорить и о питомниках. Часть из них таковыми и не являются, а просто перекупая посадочный материал, частично его доращивают, а частично без зазрения совести перепродают по более высокой цене. Действительно работающие питомники далеко не всегда располагают маточными насаждениями, с которых берется материал для размножения, либо маточники представлены скудным, часто устаревшим генофондом. Вот и развешивают горе-питомниководы на свои саженцы этикетки с названиями наиболее популярных сортов, а доверчивые и, к сожалению, мало знающие покупатели годами ждут первого урожая (если дерево вообще не замерзнет!), чтобы в который раз убедиться, что они опять обмануты.  Гибельно для многих наших сортов и тотальный, бесконтрольный отечественными специалистами ввоз в страну посадочного материала из-за рубежа, как правило, не подходящего нам по климату, ни по технологии выращивания, да еще с «букетом» незнаемых ранее у нас вредителей и болезней.

Думаю, что крупные, промышленные сады, как некогда огромные мамонты, навсегда уходят в прошлое. Не будет (да уже и нет!) былого целеустремленного размаха селекции, а значит, и постоянного улучшения сортимента. Но страна, в которой создано такое неповторимое великолепие сортов, не может перестать быть садоводческой державой. Как говорила одна моя знакомая мудрая женщина – «как-то будет».

Мне представляется, что на смену крупным садам придут небольшие фермерские насаждения интенсивного типа, и скорее всего монокультурного направления. Великий национальный генофонд, конечно, не в полной мере, но все же постепенно будет возрождаться, и прежде всего усилиями садоводов-опытников. И еще больше будет тяга людей к семейным садам, к своей «зеленой точке».

Сады цвели всегда. Цвести им и впредь!

И.С. Исаева, доктор сельскохозяйственных наук.
Журнал «Сады России», 2012 г., № 12.